– Есть, – отъезжаем от светофора, сливаемся с потоком машин. Юра ведет быстро, уверенно чувствует себя на дороге в своей бронированной ауди.
– Отец оставил мне кое-какие деньги, но я не платила с них налоги. Сейчас… – хочу рассказать все, но опускаю про маму, – сейчас один человек, хочет, чтобы я отдала часть, иначе обратится в налоговую с просьбой проверить меня. Я хотела узнать, насколько она серьезно говорит и что мне за это может быть.
– Насколько я знаю, любые подарки от членов семьи или близких родственников не облагаются налогом. Другое дело, как твой отец это оформил. Давай, я уточню, потом тебе точно скажу.
– Хорошо.
– Если можешь, побыстрее.
– Тебе поставили сроки? – Киваю. – Кто? – Моя чокнутая мамаша. – Саша, кто? Я могу тебе помочь, но мне надо знать все.
– Моя мама.
Снова тормозим на красный.
– Мама?
Ну мама она уже условно после этого.
По тротуару идет мальчишка. Открывает бутылку молока и прямо на ходу так вкусно пьет. Я вспоминаю, как в детстве любила молоко с батоном и вареньем. Капец как вкусно было. Где-то в груди начинает тянуть. Хочу. Дома из этого только черствый батон. В магазин тянуться потом.
Мы только трогаемся, я вжимаюсь в кресло.
– Домбровский, притормози возле магазина.
– Что-то случилось? Плохо?
Сбавляет скорость, крутит голову то на меня, то на дорогу. Ищет место, где припарковаться.
Мной и моими желаниями уже точно управляет не мозг, иначе бы я даже не садилась в машину к Домбровскому.
– Высади меня, пожалуйста, возле магазина.
– Если тебе что-то надо, давай я схожу. – Паркуется.
Чувство обиды науськивает идти гордо самой, здравый смысл - отправить прокурора.
– Только побыстрее.
– Говори, что надо купить. – Глушит машину, забирает с панели свой телефон.
– Молоко, свежий батон без всяких добавок, обычный, мягкий свежий батон и клубничное варенье.
– Все?
– Пять минут.
Сань, вот нельзя было до дома потерпеть?
Можно. А потом тащись в магазин, оттуда с тяжелой сумкой домой. С него не убудет. Невольно осматриваю машину. Тут ничего не изменилось. Все такая же строгая, как сама светлость гособвинитель. Ничего нет. А искала признаки женщины тут. Нет ничего, ну или только с химчистки. Пока жду его, разминаю плечи, растираю поясницу. Чего так долго?!
Пахнет так вкусно им. Одна часть меня приняла тот факт, что папу подставили настолько, что ничего нельзя было сделать, вторая – все еще обижена, что это произошло.
Наконец Домбровский появляется из магазина. Я еще никогда его так не ждала.
Свои документы убираю на заднее сидение, чтобы не мешали, а Юре машу, чтобы пакет нес прямо мне в ручки.
Вытираю руки влажной салфеткой, раскрываю пакет и отламываю горбушку свежего пушистого батона. Втягиваю аромат свежей выпечки. Еще тепленький, но при этом брутален, идеален и безупречен. Батон, конечно.
Откусываю и жую. Капец, как вкусно.
От удовольствия закрываю глаза, слышу только, как водительская дверь открывается, Юра садится на свое место. В салон врывается шум с улицы, а потом снова все замолкает, когда прокурор закрывает дверь. Я достаю небольшую стеклянную банку с винтовой крышкой. Это конечно не домашнее варенье, какой то конфитюр, но сейчас я готова и на это. Ему повезло, он даже не представляет как. Потому что, если бы это была закатанная банка, то крышку он бы грыз, как бобр.
Ставлю банку на живот, как на стол и сжимаю, чтобы открутить. Хочу показать, что я и одна отлично справляюсь. Но руки потеют, скользят.
