Что ж, теперь мы вместе и нет ничего более важного. Только два ребенка с, возможно, одинаковой судьбой, спасающиеся от холода в заброшенном, полуразвалившемся здании посреди белой пустыни.
И нет больше никого.
Время бежало, огонь в печи начал угасать, постепенно оставляя только ярко тлеющие угольки.
– Надо дров подложить, – проговорила девочка. – Здесь нельзя, что бы огонь пропал, помещение очень быстро выстывает.
Она подползла к столу, под которым лежало несколько охапок сухих досок и толстых веток, по-видимому собранных в лесу.
– Ты давно здесь живешь? – робко спросил я.
– Третий день, – ответила она, закидывая в тлеющее жерло доски.
– Совсем одна? Тоже с приюта сбежала?
– Нет, я от отчима сбежала, – девочка вновь прижалась ко мне. – Когда мама умерла, с ним стало невозможно жить. А больше у меня никого нет. А ты первый день в бегах?
– Угу. Просто собрался и ушел, пока все спали. Хотя три года прожил в приюте. Сам не знаю, что на меня нашло.
– Просто взял и ушел. Странный ты. Даже и поесть с собой не взял?
Я лишь отрицательно покачал головой. Да, об этом я нисколько не подумал. Дурак.
– И куда ты собирался идти, если не секрет?
Я опять промолчал и просто пожал плечами.
– Все-таки странный.
И мы вновь замолчали. Казалось, что большего нам и не надо, чем сидеть рядом, просто так, ни о чем не говоря. Даже совершенно не зная друг друга, нам было достаточно одного – мы оба одиноки.
Тишину нарушило урчание в животе у девочки. Она съежилась и, хоть я и не видел ее лица, но почему-то был уверен, что оно покраснело.
– Я не ела со вчерашнего вечера, – тихо прошептала она. – Та еда, что я утащила из дома, кончилась.
Теперь заурчал и мой желудок.
Девочка хмыкнула. Мы посмотрели друг на друга и как-то тоскливо улыбнулись.
Да мы оба странные. Куда бежали, зачем? Мы не в том возрасте, чтобы жить самостоятельной жизнью. Мы еще просто ничего о ней не знаем.
– Скажи, а почему ты пришел именно сюда? Или случайно набрел?
Только теперь я понял, на сколько идиотской была моя затея, чтобы попасть сюда. Но, закрыв глаза, я представил себе тот осенний день, и рассказал о нем.
После этого мы уже не молчали. Но все так же сидели у раскаленной печки и рассказывали друг другу о своей прежней жизни, когда мы еще не знали, что значит на всегда остаться одному.
Я наконец узнал, что ее зовут Даша. Странно, но спросить имя никто так и не догадался. Возможно, это и не было столь важным. И наш разговор при свечах преследовал совсем иные цели. Сколько же свечей сгорело, пока мы болтали.
Вспоминая прошлое, понимаешь, на сколько ты был счастлив: каждый день, каждую минуту. Как жаль, что тогда мы этого просто не осознавали.
Впервые за эти три года мне было интересно с кем-то вот так просто пообщаться. Впервые мне было весело. Мы смеялись и шутили, грустили и даже плакали. Нам было хорошо вместе. Ирония судьбы, что мы встретились только при таких печальных обстоятельствах.
– Может чаю? – вдруг предложила Даша. – У меня еще осталось несколько пакетиков. – Она встала. – Сейчас, я только за снегом схожу.
Одев сапоги и накинув мою куртку, она скрылась за дверью, на секунду впуская ледяной холод. Огонек свечи колыхнуло, и комната погрузилась в полумрак, подсвечиваемая огнем из печи. Взглянув на стол, я тяжело вздохнул, свеча догорела полностью, но оставалась надежда, что у Даши есть еще парочка в запасе.
В комнату вновь ворвался холод, тут же отрезаемый дверью.
