Я даже не могу определить, что смешнее, то, как он ее ищет в ванной, или то, что он уверен полностью, что найдет ее тут, в моей постели. Типа, раз уж я ее прихватил, то сто процентов попользую.
И, главное, не сказать, что полностью не прав же!
Я бы точно не тормознул, если бы… Если бы она меня сама не тормознула.
Неожиданно жестко.
Так жестко, что до сих пор в ахуе, что она так умеет. Кто научил?
Весик, сучара тихушная?
Или еще были учителя?
Сколько?
От одной мысли об этом в глазах темнеет.
Пока жду своего вечного соперника-приятеля, перекатываю в голове воспоминания о сегодняшнем вечере. Не успокаивает, конечно, но я и не планирую успокаиваться. Только не теперь, когда увидел ее снова. Так близко.
Она…
Она изменилась.
Была такая нежная-нежная.
Хотелось ее… Да все хотелось с ней делать. Чего только не представлял себе, пока бегал за ней наперегонки с Камешком. А уж нехваткой воображения, помноженного на серьезный постельный опыт, я похвастаться не мог. Знала бы Вася, сколько раз и в каких позах я ее мысленно поимел, пока тупо разговаривал, приставал, наблюдал, как поет со сцены, смотрел видос, как ее Камень целует на ринге…
Хотя, лучше ей не знать.
И лучше не знать, что я представлял, когда с ней во дворе сегодня стоял. И пока вез ее к себе, тоже.
Не мог взгляда оторвать, как прилепился к ней, так и…
Она была нежная пять лет назад. Ее хотелось.
Она стала звонко-острая, словно надломленная.
И теперь ее хочется еще больше.
Причем, судя по дурным глазам Камешка, его торкнуло не меньше, чем меня.
Вон, сидит, сигарету свою мусолит. А повадки-то зоновские. Весело ему там пришлось, да.
Да и я не скучал.
— Выпьем, Каменюка? — говорю я, и в этот раз он не отказывается.
Перехватывает сигарету в другую руку, тянется ко мне пузатым бокалом, чокается, пьет, как водку, залпом.
— Как был плебеем, так и остался, — скалюсь я, осознавая, что напрашиваюсь. Испытываю его терпение специально. А оно ведь никогда особой твердостью не отличалось. Взрывной он, Камешек, ебанутый на всю голову. Как и я. В этом мы с ним сошлись прямо. И во вкусах на девочек тоже. На девочку.
Камень щурится, никак не комментируя мой выпад, позволяет обновить выпивку.
— Что будем делать, Камешек? — задаю я вопрос. Главный сейчас. Тот, ради которого мы все сегодня здесь собрались, мать его.
— Выяснять.
Камень снова выпивает коньяк, по-варварски закусывая его своей вонючей сигой.
Смотрится при этом абсолютным дегенератом.
Еще большим, чем пять лет назад.
— Что выяснять?
— Кто нас опустил пять лет назад, Лисенок.
17. 17. Поговорим, брат?
Лис хлопает ресницами и на мгновение становится прежним. Тем самым безбашенным и придурковатым мажориком, у которого все по жизни шоколадно было всегда.
Родился с золотой ложкой во рту, с детства все, чего хотел, получал.
Вырос — тоже получал все, чего хотел.
Бабки, тачки, хаты, клубешники и кайф разномастный. Никогда ради чего-либо не впахивал. Все получалось с наскока у него: спорт, учеба, дружбаны, телки.
Счастливый и удачливый засранец.
Гулял по жизни легко.
Пока не нарвался на мою маленькую девочку. И не захотел ее.
И не обломался.
Я потом, когда схлынула горячка первых бешеных моментов, самых острых воспоминаний, когда появилось много блядского свободного времени, очень долго на эту тему думал.
Прикидывал, как так получилось вообще, что мы с ним вдвоем такое сделали? С Васей?
Я же… Я никогда не делился своим.
