– И вы не будете совсем на нас кричать?
– Не буду, – ответила я.
Они очень гадостно переглянулись и улыбнулись между собой. Походу, я бросила им вызов выбесить меня так, чтобы я начала на них ругаться.
Хочешь сделать что-то хорошее, получается, как всегда. Чуть позже к нам зашла экономка.
– Ну как вы тут, не обижаете Лизель? – Она посмотрела на мое лицо, ахнула: – Вы что опять нарисовали? Вы что сделали? Да я вас! – Она двинулась в сторону близнецов, а они бросились прочь.
Всё-таки дети получили свою порцию адреналина. Орбиана Молине бежала в свои 50 лет за ними, как козочка. Ничуть не уступая им в быстроте. Пробежали сначала на второму этажу, спустились по лестнице вниз, полностью обогнули холл, а потом вернулись по второй лестнице на второй этаж. Я наблюдала за этим со стороны. Интересно, что они будут делать, когда их поймают? Что не будут говорить, как будто оправдываться.
Тем временем я пошла в ванную смывать с себя рисунки детей.
Быть на одной волне с детьми – это не то же самое, что быть на одной волне со взрослым.
Вызов брошен. Теперь дети старались всяческим способом вывести меня на эмоции. Это была обоюдная игра: они нападали, а я оборонялась. Как опытный человек в этом деле я проверяла стулья на наличие кнопок и клея, не пила из кружки при детях, не принимала в руки коробки с непонятным содержимым. В какой-то момент близнецы совсем отчаялись и перестали меня донимать. Их отца я до сих пор не видела. Он приходил поздно ночью или вообще не ночевал дома. Он заходил к детям, желал спокойной ночи, рассказывал мини-истории. После долгого разговора с экономкой я поняла, что бассейн для детей никто делать не будет. На реку их вести купаться – это опасно. Хозяин оторвёт нам голову, говорила женщина. Друзей у мальчишек нет, потому что их отец занимает очень высокий пост, и однажды, когда его детей обижали на улице, он закатил жуткий скандал родителям этих маленьких обидчиков. С тех пор никто не играл с близнецами, все боялись гнева Стэнфора Лонгмана. Стэнфор был боевым магом, повернутым на войне и оружии. Он много раз получал травмы, но каждый раз, быстро восстановившись, возвращался к работе.
В один из дней у Джоша поднялась температура, лоб горел, но мальчик упорно просился в игровую. Конечно, мы с домоправительницей его туда не пускали. Братьев следовало разделить, потому что, если это ГРИПП, он может быть заразен, учитывая, что мальчишки постоянно дерутся и балуются вместе.
– Он умрет? – весело спросил Питер.
– Или отсюда! – сказала Орбиана. Она не совсем понимала подтрунивающий юмор братьев.
– Я помру ровно через 8 минут после тебя! – кричал ему Джош, довольно улыбаясь.
Я кормила Джоша с ложки, давала лекарство, но температура не прошла. К вечеру начался озноб, и экономка заказала врача на дом, который прибудет завтра. Орбиана Молине холодно реагировала на болезнь Джоша, как будто это совсем не её проблема. Что-то из разряда: «Он сам виноват, не надо открывать двери настежь». Я смотрела за детьми, и никаких открытых окон, мороженого и ледяных ванн дети не видели. Детей здесь вообще никто не баловал. Питера мы оставили ночевать в игровой, заранее принеся туда подушку и одеяло. Там был диван – спать можно. А я осталась с Джошем. Он иногда шутил, что, если он умрёт, я лишусь работы. Или мне будут платить в два раза меньше. Иногда он задавал неудобные вопросы, на которые мне приходилось отвечать. Обед и ужин был прямо в постели. После ужина я читала Джошу какую-то книгу о приключениях. Мы тихо переговаривались, а потом он уснул.
