Ветки, руки, тяжёлое дыхание, пронзительный крик лесной птицы – всё перемешалось в хаосе неосознанных чувств и полного отсутствия желаний. Мозг самоустранился, передав тело рефлексам, – убогая имитация жизни.
Иван с трудом продирался через густые заросли, снимая паутину с небритого лица, отплёвывался, спотыкался, но упрямо шагал вперёд. Очередной день медленно катил небесный шарик по небосклону, приближая лето к естественному концу; деревья прощались со своими товарищами, заботливо укрывая заснувшие корни умершей листвой.
Иван споткнулся и, даже не попытавшись удержаться, грузно упал на землю, как будто каждая клеточка его организма отказалась работать без команды сверху. Прямо перед его глазами, подбоченясь, упершись ногой в землю, словно купец на ярмарке, стоял величественный Белый гриб. Огромный слизень не обратил никакого внимания на случившееся и спокойно поедал шляпку царя грибов. Иван легонько подул на обжору, но это не возымело никакого эффекта. Дотронулся пальцем. Слизень задумчиво пошевелил усиками и втянул их в себя, но лишь для того, чтобы через мгновение забыть о произошедшем («А? Что? Что-то случилось?») и вытащить из упругого тела свои длинные антенны, дабы ничего не мешало трапезничать.
И правда, ничего не случилось. Всё оставалось точно таким же, как если бы Ивана здесь не было вовсе. Облака всё так же плыли по небу, повинуясь направлению ветра, деревья роняли листья, подчиняясь ежегодному ритуалу жизни и смерти.
– Но я-то здесь! – огрызнулся Иван своим мыслям и зло посмотрел на равнодушного слизня. – Сам пожрал, оставь другому!
Одним щелчком Иван сбил брюхоногого моллюска с гриба, положил добычу в пакет и продолжил путь. Шаг, два, три… пять – ни мыслей, ни вопросов – ничего. Монотонное движение прекратилось, когда палка глухо ударила по твёрдому предмету. Иван встал на колени и начал рыть. «Зачем? Почему? Для чего?» – таких вопросов не возникало, как и никаких других – он просто рыл. Листва и сучья сменились прелой землёй, и вскоре огромный рог лося уже лежал на поваленном дереве. Иван бережно очистил добычу от грязи, привязал к рюкзаку и, забросив его за плечи, продолжил движение.
Сумерки в лесу наступают мгновенно. Только что был день, и вот ты, в поисках лучшего пути, с огромным трудом всматриваешься в неясные очертания изменившегося ландшафта. Выбравшись на небольшую полянку, Иван сбросил рюкзак на землю, сел, прислонившись спиной к дереву, тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Тут же по ним полохнуло огненными разрядами. Слепящие вспышки неотвратимо сменялись тьмой. Солнечным лучам едва удавалось выхватить расплывчатое детское лицо, как оно снова скрывалось во мраке… Ещё и ещё, всё ближе и ближе. Вскоре солнцу ничего не мешало светить, тьма рассеялась, и звонкий смех наполнил окружающий мир буйством неудержимого веселья. Петина куртка мелькнула за могучими стволами деревьев: «Не догонишь, не догонишь…» – отец во всю прыть мчался за ускользающим в подлеске сыном.
Иван резко открыл глаза, и сумрачный лес поздоровался с ним спокойными звуками вечерней природы.
Рядом куковала неутомимая кукушка: девять, десять… пятнадцать… двадцать.
– Врёшь ты всё, дура! – Иван вздрогнул от собственного голоса, до того неестественным и незнакомым он показался, достал блокнот, и тот послушно открылся в том месте, где лежал карандаш. Проведя пятую черту, Иван аккуратно завернул его в целлофан, сделал несколько больших глотков из пластиковой бутылки и поднялся на ноги. – Ну, что ж, пора разбивать лагерь.
