Ева
Я нервно мерила шагами кабинет, поджидая мать. Днем она огорошила меня заявлением, что я должна выйти за какого-то Эдлина и что у меня нет права отказаться. Сказав, что объяснит все позже, мать куда-то уехала.
До самого вечера я мучилась неопределенностью, даже с Тори не смогла толком поговорить, лишь сказала подруге, что вчерашний обман удался и мать ничего не заподозрила. Правда, отключив телефон, я подумала: а точно ли не заподозрила? Может, решила, что я провожу вечер с Егором, а Тори меня прикрывает, вот и придумала эту историю с замужеством? Да, наверное, так и есть. Иначе как еще объяснить заявление матери? Будь это правдой, она бы посвятила меня в подробности, а не уехала, лишь бросив фразу, что я обязана за кого-то там выйти замуж.
Почти убедив себя в том, что это была злая шутка, я поднялась в свою комнату. В глубине души меня все еще подтачивал червячок сомнений. Мать ведь не из тех, кто любит шутить, пусть и для того, чтобы проучить. У нее вообще отсутствовало чувство юмора. Напрочь.
Чтобы поднять себе настроение и забыть о словах матери, я позвонила Егору. К сожалению, разговора не получилось — он был на важной конференции, где делал доклад от лица своей фирмы. Егор работал менеджером среднего звена в одном большом столичном холдинге и подавал большие надежды: в ближайшие года три он наверняка сможет занять место топ-менеджера. Мама откровенно не любила Егора, но относилась к нашим отношениям снисходительно, считая, что скоро они закончатся. Я же была другого мнения, так как очень любила Егора и надеялась, что когда-нибудь мы поженимся.
Дверь в мою комнату распахнулась так резко, что я вздрогнула от неожиданности.
— Мама, — выдохнула я.
Она быстро подошла ко мне и отвесила мне пощечину.
— Мама! — схватилась я за щеку, которую словно обдало кипятком. — Ты что?
— Я думала, я воспитала приличную девушку. Думала, мне никогда не придется краснеть за тебя, но твои выходки перешли все границы, — звенящим от негодования голосом проговорила она.
— Ты о чем? — тихо спросила я, прекрасно понимая, что мать прознала про клуб.
— Стало плохо? Виктория отвезла тебя в больницу? Упал гемоглобин? — штамповала она вопросы. — Я даже представить боюсь, сколько раз ты меня вот таким образом обманывала, пока сама выставляла себя на показ в ночном клубе.
— Да, я была в клубе! И что? — выкрикнула я. — Я не делала ничего предосудительного, а врала, потому что ты никогда не позволила бы мне петь! А я хочу…
Еще одна пощечина остудила мой пыл.
— Больше никогда не смей орать на меня, как вульгарная девка, — холодно произнесла мать. — Ты хочешь петь? Ты хочешь выглядеть как шлюха, чтобы всякие извращенцы пялились на тебя, а может, и трогали? Об этом ты мечтаешь?
— Ты знаешь, о чем я мечтаю, и запрещаешь мне сделать карьеру певицы. Я устала от твоих запретов, ясно? — смахивая набежавшие слезы, проговорила я.
— Тем лучше, — кивнула мать. — Скоро я умою руки и пусть с этими твоими паскудными желаниями разбирается твой муж.
— Какой еще муж? Что ты такое говоришь, мам? Это что, не шутка?
— Шутка? О, нет, Ева, конечно, это не шутка. Сядь.
Она кивнула мне на канопе, стоявшее в изножье кровати, а сама разместилась в кресле, развернув его ко мне так, чтобы мы оказались друг напротив друга.
— Как и обещала, я объясню, — холодно сказала она. — Дело в том, что через несколько лет после того, как ты родилась, бизнес твоего отца претерпел серию ударов и почти пошел ко дну. Николай почти обанкротился, но в самый последний момент его спас Григорий Эдлин. Они с отцом заключили сделку и частью этой сделки была ты, Ева.
