— Нет, с меня хватит.
И я не про шампанское, а прежде всего про Карину. Хватит с меня.
Я сел в постели и начал одеваться.
Карина наблюдала за мной, потягивая игристое, а я бросал на нее один взгляд за другим и отмечал: грудь сделанная, попа сделанная, ресницы наращенные, брови с перманентным макияжем, и лишь губы еще напоминали о той женщине, какой она была три года назад. Их она не увеличивала только потому, что я как-то сказал: «Сделаешь это дерьмо на лице, и мы тут же заканчиваем все это».
Встав с кровати, я застегнул ширинку и принялся за рубашку.
— Зачем ты одеваешься? — спросила Карина. — Хочешь, чтобы я снова тебя раздела?
— Я ухожу, — бросил я.
— Так рано? Я думала, ты останешься до утра.
— Ты не поняла, Карин. Я насовсем ухожу.
Я смотрел ей прямо в лицо, и видел, как удивленно она раскрыла ротик.
— Что значит «насовсем»? — наконец-то произнесла она и начала озираться в поисках одежды.
Увидев полупрозрачный шелковый халатик на кресле, я швырнул ей его.
— То и значит. Наши отношения закончены.
— И ты так буднично мне об этом говоришь? — нахмурилась Карина, затягивая пояс на талии.
— А как я должен был об этом сказать? Объявить по телевидению или устроить прощальную вечеринку? — усмехнулся я.
— Подожди, — она скрестила руки на груди, — ты только что трахал меня во всех мыслимых и немыслимых позах, а теперь заявляешь, что все кончено? — В ее голосе послышались истеричные нотки, и я тут же предупредил:
— Только не вздумай орать.
— Я не собираюсь орать, Андрей, но ты… ты мог бы сказать мне, что бросаешь меня до того, как уложить в постель, — прошипела она.
— Скажи я сразу, секса бы не было, а мне нужно было потрахаться.
— Какой же ты эгоистичный ублюдок, Эдлин! — Все-таки выкрикнула она.
— Не начинай, Карин. Ты всегда знала, что мы с тобой не пара в том смысле, который вы, женщины, вкладывает в это слово.
— Но мы три года были вместе.
— И эти три годы подошли к концу.
Я снял со спинки кресла пиджак и надел его.
— Но почему? — Карина сделала шаг ко мне, но я отступил, выставив руку в предупреждающем жесте — не надо на мне виснуть и пытаться удержать.
— Я собираюсь жениться, — пожал я плечами.
— Ты собираешься жениться? — Она в изумлении распахнула глаза. — Я не ослышалась?
— Нет, не ослышалась. Я собираюсь жениться, и поэтому не могу больше уделять тебе время.
— И на ком же, позволь узнать?
Карина вернулась к столику и снова плеснула в бокал, а потом осушила его залпом.
— Ее имя тебе ничего не скажет. Вы не знакомы, — ответила я.
— А вдруг?
— Нет никакого вдруг.
— Зачем ты на ней женишься? Почему не на мне, Андрей? Нам же так хорошо вместе…
— Все хорошее когда-нибудь заканчивается, — протянул я.
— Давай без пошлостей, — попросила она. — Ответь на мой вопрос.
— На какой именно? Почему не тебя я выбрал в жены?
— Да. Я три года жизни потратила на тебя, думала, что…
— Значит, ты дура, прости за грубость, — перебил я ее. — Я сразу дал тебе понять, что тебе не стоит рассчитывать на какое-то будущее со мной. Или ты думала, что я шутил?
— Нет, но…
— Никаких «но», Карин. Ты содержанка. Я не из тех, кто женится на женщине подобного склада в надежде, что она станет представлять из себя нечто большее. — Я видел, как дрогнули ее губы от обиды, а глаза наполнились слезами. — Ты сама хотела, чтобы я ответил. Я и отвечаю.
— Значит, великий и влиятельный Андрей Эдлин на содержанке не женится, а женится на какой-нибудь… — Она не нашла никаких слов, кроме оскорбительных, но не решилась бросить их мне в лицо, а потому прикусила нижнюю губу.
