Читать онлайн Евгения Владон - Насквозь... Когда-то

1. 1

…когда-то очень давно…

Она снова застонала, протяжно, с мольбой и пугающей дрожью в срывающемся до немощного крика голосе. И снова Элли потянулась ладошками к растёртым уже до боли пылающим ушам, чтобы накрыть их… Чтобы попытаться в который уже раз заглушить эту сумасшедшую какофонию из безумных звуков… Влажных ударов, шлепков, скрипа старого матраца и смешанного буквально животного сопения с отвратительным «чавканьем». Или судорожных вздохов со смачным рычанием ликующего зверя.

И опять. По новому стотысячному кругу. Частый скрип кровати, сводящий с ума так же сильно, как и трение влажных тел. Как и раздающиеся время от времени жуткие слова чудовища, от которых у Элли волосы вставали дыбом, а по собственной коже проносилась волна за волной обжигающего шока. Пронизывающего насквозь и лишающего здравый разум трезвого восприятия происходящего. Превращающего свою немощную и совершенно безопытную жертву в едва живую субстанцию, вроде бы и мыслящую, но не способную более ни на что, кроме как вжиматься в определённые моменты в холодную стену и изо всей силы кусать кулак, возможно даже до крови.

А этот ад и не думал заканчиваться, а она даже не задумывалась, чтобы отсюда сбежать. Просто не могла. Как не могла за несколько часов до этого долго заснуть. Словно ожидала, что этой ночью должно что-то случиться. Что-то ужасное. Невероятно ужасное. Поскольку в подобное время суток так всегда и бывает. Потому что именно по ночам все чудовища и самые кошмарные монстры выползают из угольно чёрных теней и непроглядного мрака, чтобы совершать свои жуткие преступления, выискивая в спящем городе идеальную для себя добычу.

А потом она не смогла проигнорировать странные звуки за окном. Ведь у Элли был идеальный слух, который часто мешал ей спать, а в эту ночь так и подавно.

Казалось, сегодня все чувства восприятия обострились в разы, и поэтому она могла слышать даже то, что происходило в самой дальней комнате дома и даже в подвале. Как ворочаются в своей спальне родители, и как Поли меряет босыми ногами в своих комнатах пол в кромешной темноте, неизвестно по каким причинам не ложась спать. Хотя мама и предлагала ей выпить снотворного и даже успокоительного из своей обширной заначки, без которой сама уже не могла прожить нормально не одного дня. Но Полин почему-то наотрез отказалась, притом, что выглядела не ахти, и что ей действительно требовалось, как никому другому, хорошенько выспаться к завтрашнему дню.

Она и без того всю последнюю неделю была как не своя, едва ли замечая, как похудела за прошедший месяц и какой стала тусклой, практически безжизненной. Почти ходячим трупом, совершенно не осознающим, что он труп, который по привычке продолжает что-то делать, ходить, есть, дышать и временами даже спать. И, само собой, разговаривать, если того требовала ситуация.

Правда, где-то три дня назад с Поли опять что-то случилось. Её до недавнего времени пустые и вроде как потухшие глаза вдруг приобрели нездоровый блеск, хотя она и продолжала, как и раньше, выпадать мысленно из реальности, но в этот раз её тянуло в параллельное измерение что-то другое. Что-то, что заставляло её врать близким с ещё большим усердием, притворяясь ещё активнее и относясь к выбранной роли с более рьяным энтузиазмом и рвением.

Элли догадывалась, с чем это могло быть связано, но очень надеялась, что ошибалась. Тем более, что до знаменательного события оставалось всего нечего. Всего какая-то пара дней. А потом и вовсе несколько часов. Поли же не настолько безумна, чтобы в последний момент всё сорвать и похерить. Ведь это её родители всегда считали самой правильной, рациональной и крайне прагматичной девочкой, в отличие от младшей и вечно импульсивной Элли. Это Пол сделала свой идеальный выбор в пользу того, кто действительно его заслуживал. Что бы Эл до этого не думала и не чувствовала, но здесь она была полностью согласна со старшей сестрой. Впрочем, как и все остальные.

Поэтому Эллин и не хотела до конца верить в то, что Поли способна передумать и выбросить в последний момент какой-нибудь шокирующий для всех финт. Она же никогда такой не была и всегда при любых обстоятельствах поступала правильно. Правильно для всех и каждого. Но эти чёртовы три последних дня (а может и не только три)…

Элли тоже сильно изменилась и находилась буквально на пределе своих возможностей. Видимо, поэтому в эту треклятую ночь так и не смогла заснуть, пребывая в некоем пограничном состоянии – между постоянно ускользающим сном и необъяснимой «мозговой» лихорадкой. Ворочалась в постели и слушала. Постоянно вслушивалась, что творится в доме и на улице и, естественно, не сумев пропустить того момента, когда кто-то забрался к ним во двор.

Она это поняла, как только Цезарь – огромный итальянский мастифф кане-корсо, всего раз угрожающе рыкнув, тут же выскочил из будки и, цокая обрезанными когтями по аллейной плитке, затрусил в сторону злостного нарушителя чужих территориальных владений.

Эл тогда тоже подорвалась с постели и подбежала к окну, выходившему как раз к той части заднего двора, за забором которого рос старый белый дуб (причём рос, наверное, ещё со времён гражданской войны), чьи ветви частично заходили на их землю. И именно по ним со стороны соседнего менее охраняемого дома, кто-то и пролез к Элфордам. Кто-то, кто прекрасно знал местную локацию, и на кого Цезарь не то чтобы ни разу не рявкнул, но и не сделал ни единой попытки напасть.

У Эл отвисла челюсть, хотя разобрать по нечёткому силуэту, скрытому в густых тенях забора и дерева, кому он принадлежал, было просто невозможно. Правда, до поры до времени. Пока этот силуэт не спрыгнул на газон и не сделал несколько шагов в сторону ожидавшего его в боевой стойке Цезаря. После чего присел перед мастиффом на корточки и безбоязненно протянул к тому руки.

У Элли в тот момент даже сердце несколько раз останавливалось в груди, хотя до этого так долбилось в грудную клетку и буквально грохотало надрывными ударами во всём теле, что, казалось, ещё чуть-чуть и вот-вот свалит девушку с ног. Видимо, поэтому она и вцепилась что дури в подоконник дрожащими руками, судорожно вглядываясь в темноту заднего двора, разбавленную рассеянным светом светодиодных фонарей вдоль дворовых аллеек и центрального бассейна. И, скорее, дорисовывая в воображении скрытые тенями движения и формы двух едва читаемых фигур.

Элли догадывается, что чужак, забравшийся к ним во двор, треплет Цезаря по голове и холке, как старого и преданного друга, с которым знаком далеко не первый год. И в который уже раз сердце в её груди делает сумасшедший кульбит при очередной спонтанной догадке. Она знает, кто это и… наверное, знала ещё до того, как начала всматриваться в темноту двора, в судорожных поисках его нечёткого силуэта. Разве что не хотела верить до последнего момента. Мало ли. Вдруг ей всё это снится и ничего из того, на что она сейчас смотрела, на самом деле не происходит. Потому что не может происходить в принципе. Ведь Поли клялась и божилась, причём слёзно, что никогда и ни за что больше не посмотрит в его сторону, как и не будет о нём думать или вспоминать. А теперь…

Теперь Элли во все раскрытые до предела глаза наблюдала, как её старшая сестрёнка, будто сумасшедший призрак, вырвавшийся на волю из тысячелетнего заточения, бежит прочь от проклятого для себя места. Бежит – несётся со всех ног по газону, буквально пролетая мимо бассейна в мокасинах на босу ногу, в своей любимой пижаме и накинутой поверх плеч старой чёрной косухе. И эта безумная картинка добивает своим сюрреализмом, будто контрольным в голову, едва не окончательно лишая и сознания, и здравого рассудка.

Но и она оказывается далеко не последней и не самой шокирующей из того, что Эл ещё только предстояло увидеть этой ночью. И не просто увидеть, но и пережить нечто для себя невозможное, на грани жизни смерти, на грани между данным миром и иным… чужим… Совершенно и во всём чужим, скрывавшимся до этого совсем рядом, прямо под боком, и ключ от которого находился всё это время в руках того чудовища, которого Эллин знала практически всю свою сознательную жизнь… И кого будет потом за это ненавидеть очень и очень долго…

2. 2

Поли налетела на него, как бешеный ураган на прибрежную скалу, но так и не смогла сбить его с ног, едва не разбившись об него сама, но каким-то чудом всё выжив и уцелев. Взметнув в воздухе руками, будто раненная птица белыми крыльями, и тут же судорожно обвила его чёрные плечи, будто хватаясь за него, как за спасительный трос в эпицентре бушующего шторма. И, конечно, он её поймал без какого-либо усилия, практически не пошатнувшись. Чего не скажешь об Элли, у которой в тот момент дрогнул под ногами пол, а весь мир вдруг куда-то поплыл и угрожающе завибрировал в такт бешеного сердцебиения. И, похоже, всё-таки где-то надломился, дав ощутимую трещину, резанувшую по натянутым ревам, как невидимым лезвием наотмашь.

Эл неосознанно прижала руку к животу, когда там одновременно с увиденным проснулась чёрная дыра, которая попыталась втянуть одним спазматическим глотком все внутренности девушки, чтобы тут же их спрессовать в единый тугой комок. Вроде физической боли как таковой она и не почувствовала, но мощность удара оказалась настолько сокрушительной, что невольно захотелось, как можно скорее сползти на пол и там хоть немного и желательно в горизонтальном положении отдышаться. Но Эл продолжала упорно стоять на ногах и смотреть на этих двоих бесстыдников, целующихся практически под окнами их дома. Хотя она и не могла разобрать всей полноты картины и с такого расстояния, и из-за слишком глубоких теней под деревом.

Зато прекрасно разобрала, когда они наконец-то сошли с места и, видимо, перестали лизаться, явно взявшись за ручки и направившись к той части двора, где находился боковой забор с запертыми с внутренней стороны дверями «калитки». Догадаться, зачем они туда пошли, не составило никакого труда. А Эл этого времени как раз хватило на то, чтобы отдышаться и тоже сорваться с места. Броситься со всех ног и сломя голову на выход из своей спальни, едва ли при этом соображая, что творит и на кой хрена всё это творит. Причём большинство вещей совершая на неосознанном автоматизме, не запоминая многое из того, что делала, и что в те секунды происходило вокруг.

Память работала выборочно, как и эмоции с ощущениями. И не удивительно, ведь её трясло тогда и крыло с такой мощью, будто собственное тело атаковало изнутри серией мини ядерных взрывов. Ей буквально сжигало кожу, нервы и внутренности бурлящей в венах кислотой зашкаливающего адреналина. Иногда с такой зубодробительной силой, что временами ей хотелось остановиться, согнуться пополам и закричать во всю глотку. Но Элли продолжала бежать, следуя не столько здравой, а, скорее, животной интуиции. Наверное, и обулась на ходу, как и схватила первую попавшуюся под руку спортивную куртку чисто на автомате, очутившись вскоре на улице на очень свежем и частично отрезвляющем воздухе, но едва ли при этом приходя в себя окончательно.

Чтобы она когда-нибудь вот так посреди глубокой ночи выбежала из дома и погналась за увиденными из окна призраками, подобно Алисе за Белым Кроликом?.. Она же никогда ничего подобного не вытворяла. И никогда не сбегала по ночам неизвестно куда, тем более, не имея никакого представления в какую сторону бежать, а, главное, с какой конкретной целью. Наверное, если бы она совершила нечто подобное в какой-нибудь другой день то, скорей всего, потопталась бы на месте у бассейна не больше пары минут и вернулась обратно – в свои комнаты и в тёплую постельку к заждавшимся её снам.