– Лицо…, – причитала себе под нос Амели. – Чёрт возьми, должно же быть где-то твоё лицо.
Париж, Монмартр, узкие улочки с уличными художниками. Наконец, у неё в руках оказалась фотография, на которой женщина позирует рисовальщику. Она заснята в профиль, но на ватмане, закреплённом на мольберте, отчётливо видно её лицо. Это было лицо матери Амели. Во всяком случае, так говорила её бабушка, показывая на вот такой же эскиз, висящий на стене в квартире на Монмартре.
«Вы принадлежите роду Блэкмор», – тут же всплыло у неё в мозгу. Амели собрала дневники и фотографии в стопку и хотела уже идти к выходу, как из одного из дневников вылетели фотографии и рассыпались, словно веер на полу. Она присела и, собирая их, в её глазах повисло недоумение и… страх. На фотографиях была она в разные годы своей жизни. Каждая картинка словно оживала, раскрывая кусочки её прошлого, знакомые и одновременно забытые. На одной из них она стояла на фоне старого дома в Марселе, под солнцем, которое заливало всё вокруг золотым светом. На другой – смеющийся подросток с яркими глазками, полными надежд и мечтаний. Вот она в парке с беззаботной улыбкой и окружённая друзьями, среди которых Дидье и Гийом. По краям снимка косились тени от деревьев, и Амели вдруг показалось, что они нависли над ней, словно предвестники будущих перемен.
Она неприятно передернула головой и, собрав всё в стопку пошла к себе в комнату. Через несколько минут она была в библиотеке и заказывала себе билет в Париж. Она должна была поговорить с бабкой. Мысли кружились в её голове, как воробьи в клетке, не поддаваясь ни логике, ни здравому смыслу.
Уинтерс доложил о приходе «краеведа-любителя».
«Как нельзя кстати, – решила Амели. – Что-то мне подсказывает, что Лили Грей и моя дорогая маман одно и то же лицо».
Джонатан Крейн оказался презабавным собеседником. Он был болтлив, и, казалось, его совершенно не интересует, слушают его или нет. Он говорил в собственное удовольствие. Слова вертелись у неё на языке, как мотыльки вокруг огня. Он с легкостью переключался с одной темы на другую, не оставляя Амели времени на раздумья над его словами. Он рассказывал о деревне, о раскопках, которые он проводил на территории замка и в саду. Именно там он и нашел семейную реликвию, золотой медальон с буквами «АМА», который красуется на портрете первого барона Бассета.
– Вы нашли медальон в саду? – удивлённо воскликнула Амели.
– Да. Именно там, когда производил раскопки в развалинах храма, – гордость за себя сочилась в каждом его слове.
– Почему вы считаете, что это был храм?
– Размеры соответствуют скорее храму, нежели простой беседки. Небольшому, но всё же храму. Да и сэр Ричард так его называл.
– А как вы думаете, любезный Джонатан, есть ли книга по истории постройки Блэкмор-холла? – Амели смотрела на краеведа прищуренными глазами.
– Если она и есть, то только здесь, в библиотеке. Если хотите, я мог бы поискать её для вас, – сделав немного наивную гримасу и со стеснением в голосе, сказал Крейн.
– Неплохая идея. Я могла бы нанять вас на время на должность библиотекаря. Мне действительно нужны будут кое-какие книги, и, полагаю, они здесь есть. Но сама я буду искать их до второго пришествия, – хохотнула хозяйка.
Лицо мужчины засветилось восторгом, словно ему позволили прикоснуться к чему-то святому.
– Послушайте, а кто такая Лили Грей? Почему меня спросили, не родня ли я ей? Я так поняла, она вышла замуж и уехала во Францию?! – подкинула новую «кость» для разговора Амели.
