Тира всхлипнула и перевела взгляд на Луиса. Тот молчал, смотрел куда-то в сторону, Диана тоже не ответила, она занялась готовкой новой порции чая, а Тире стало так горько, что она всё же расплакалась.
— Не стоит сожалеть о нём, Тира. — Луис сел рядом, обхватил за плечи, но это лишь усилило слезы.
— Я знаю, что не стоит, и не хочу о нём думать... Ни о ком из Хьюго, потому что тут я впервые в жизни почувствовала, что такое настоящая семья. Мне казалось, Амфер и Нефрит — самое важное, что у меня есть, но стоило ошибиться, и они от меня отвернулись. Я любила отца, боготворила его, поставив на один пьедестал с первородными, но он использовал меня, искал, кому продать подороже, а когда я не подчинилась — выгнал, исключил из Дома! — Тира уткнулась Луису в плечо, заглушая всхлипы в его кафтане. — А Тедеско приняли меня, обогрели, поддержали. Ты сделал для меня больше, чем отец за всю мою жизнь, и я бы хотела ненавидеть Кинга, злиться на вас всех, но вместо этого мне так горько, потому что я полюбила вас как свою семью. Софию... и Рэмиля... несмотря на то что он срезал мою метку, насмехался, сколько себя помню, несмотря на то что отец всё моё детство внушал, что Тедеско — враги! Я все равно полюбила его.
— Тебе кажется, что он тебя предал? — догадалась Диана, осторожно погладив по голове.
— Да! — чуть ли не взвыла Тира. — Даже если он не знал... Он ведь тоже меня ненавидел.
— Я не ненавидел, — раздалось тихое от двери, и Тира с ужасом обернулась.
Рэмиль стоял в проходе и смотрел на неё мрачно и печально. Тира подскочила, понимая, что он слышал её исповедь, слушал, как она изливает душу и говорит о нём, признаваясь в чувствах уже в который раз. Может, и про зелье он слышал, а значит, понимает, что его семья виновата в случившемся.
Она бросилась к выходу, отскочила от протянутых к ней рук, а когда Рэмиль всё же схватил её, резко вырвалась:
— Не надо, не прикасайся, — зло прошипела она.
— Тира...
Она бросилась к выходу. Сначала хотела сбежать к себе, но Рэмиль непременно бы там отыскал — а их разговоры никогда ни к чему хорошему не приводили. Снова рассказывать о том, что случилось, и переживать она не желала. И выслушивать его оправдания тоже. Потому Тира выбежала во двор, быстро добралась до конюшен и вывела из стойла свою лошадку. Любимая кобыла сонно фыркала, но послушно позволила нацепить на себя упряжь. Тира не стала возиться с седлом, постелила попону и, запрыгнув на Рокки, направила её к воротам.
У главных ворот по ночам дежурила стража, но у торговых всегда были открыты двери. Тира быстро добралась до выхода и выбралась со двора. Припустив кобылку, она помчалась в сторону полей, в лес посреди ночи ехать слишком опасно, лошадь легко споткнётся и Тира свернёт шею. А вот в поле можно мчаться, просто скакать вперёд, избавляясь от дурных мыслей и глупых слез.
Луис прав — любовь делает людей слабыми и глупыми, и Тира совсем потеряла голову. Она бы уехала в дом Кастанса, той же ночью отправилась бы к тётушке и позволила себе немного отвлечься. Аня тоже готовилась к поступлению, вдвоём им будет проще заниматься и поддерживать друг друга. Но Тира так спешила, что оставила сына и Альку в комнате, а без них она уехать не могла.
Потому, выбравшись с земель Тедеско, придержала лошадь, сбавив скорость, и та вскоре и вовсе перешла на шаг. Нужно было вернуться, забрать Адама и, возможно, попрощаться с Софией. Главное, не пересечься с Рэмилем или с Эрикой. А тем более ей не хотелось видеть Офелию. Потому она отпустила поводья и позволила Рокки спокойно ехать. Может, с рассветом, когда душа успокоится, ей будет проще решить все вопросы. Пока же она просто плыла по течению, а точнее ехала, куда везла её Рокки.
