Тётя Паша сорвалась с места и бегом припустилась к Зине. Добежав до неё, она рывком подняла Зину и запихнула в первую попавшуюся палату. Они вдвоём прижали дверь изнутри палаты, надавливая на неё спиной. На кровати лежала и смотрела на них больная женщина. Она встретила их улыбкой, которая переросла в нечленораздельные звуки, к их ужасу сменившиеся громким неудержимым смехом.
– Всё хорошо… Всё хорошо… – шёпотом успокаивала её тётя Паша.
Женщина перестала смеяться, внимательно вслушиваясь в слова своей гостьи. Видя, что та реагирует, тётя Паша шёпотом запела:
«Месяц над нашею крышею светит, вечер стоит у двора.
Маленьким птичкам и маленьким деткам спать наступила пора…»
По коридору, минуя палату, где спрятались беглянки, прошла Антонина Романовна, издавая стук каблуков. За ней прошествовал остальной медперсонал, мягко шагая по паркету. Но каждый звук отдавался в ушах Зины, чувствительность которой к окружающему пространству была особенно обострена. Шаги стихли возле одной из палат, и раздался звук закрывающейся двери.
Охранник услышал сигнал машины и пошёл открывать ворота. В задний двор интерната въехала большая белая будка, из кабины выглянул водитель и крикнул:
– Гриш, не закрывай! Мне минут десять – как всегда!
Гришка махнул рукой, оставив ворота открытыми. Борис подъехал к кухне, и стал из машины выгружать мешки и сетки с овощами, скидывая их у дверей. Дружно, весело гомоня, кухарки подхватывали мешки и заволакивали их в кухню.
– Взяли, понесли! – командовала одна.
– Да что, нам не привыкать! Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик! – отзывалась её напарница, ловко хватая края мешка, который они вдвоём затаскивали в кухню.
Из дверей кухни прошмыгнула молодая девка, которую бабы тут же заметили:
– Нюська, опять филонишь? Хватай мешок, понесли!
– А мне сегодня нельзя! – на ходу бросила Нюська, направляясь к домику охранника.
– А кому здесь можно?! – возмущались бабы. – О! О! Уже побежала, бесстыжая! В каждую его смену бегает!
Таща тяжёлый мешок, Борис чуть не налетел на двух пациенток. Обе выпучили глаза и пёрли, не разбирая дороги.
– А ну, с дороги! Нашли, где прогуливаться! – заорал он на них.
Тётя Паша усадила Зину на лавочку. Пока та отдыхивалась, она приметила рассыпанные овощи, которые выпали из прорвавшейся сетки.
Борис выгрузил последний мешок, вытер пот со лба, ощущая жажду.
– А пойдём-ка мы тебя компотиком холодным угостим!
– Да мне ехать надо, – неуверенно отказался он. – Сейчас… где она…?
Пока Борис набирал на мобильном Антонину, он не заметил, как оказался в плену женских рук. Две кухарки подхватили его под руки и потащили на кухню.
– Ой, девки! Вот шельмы! – раздался уже из открытых окон кухни его голос.
– Держись, милая, я сейчас, – шепнула Зине тётя Паша. Она опрометью кинулась к рассыпанным овощам, подобрала старый, порванный пакет и собрала в него всё, что выпало из сетки.
Подбежав к Гришке, Нюська кивнула на домик:
– Пошли!
– Да ворота… – неуверенно пожал плечами Гришка.
– Пошли, пошли, пять минут делов-то. – тянула его Нюська.
– А, пошли! Неугомонная ты моя! – согласился Гришка и, подхватив Нюську на руки, скрылся в служебном домике.
Тётя Паша просчитала всё правильно. Её многодневные наблюдения не дали сбоя. Она знала по минутам, кто и сколько времени будет отсутствовать, и понимала, что им нельзя медлить. Она схватила Зину за руку и поволокла её к воротам.
