— После рождения ребёнка я хочу получать информацию о его состоянии. Понимаю, что вы не желаете, чтобы он знал свою мать, но я должна быть уверена, что он в порядке. Фотографии тоже необходимы, чтобы убедиться, что ваши слова верны.
Алексей ухмыляется и отрицательно качает головой.
— Исключено! Посмотри-ка договор внимательно. Там есть такой пунктик, что ограничивает твою дальнейшую осведомлённость о моей жизни и жизни ребёнка.
— Я его заметила бы, если тут было светлее… Впрочем, этот пункт следует удалить.
Я понимаю, что перегибаю палку, но пытаюсь понадеяться на «авось». После того как мне приснился кошмарный сон, я не могла заснуть и искала в интернете информацию о суррогатном материнстве. Мне удалось нарыть кучу статей о том, как девушки забирали ребёнка себе и оставляли заказчиков ни с чем. Достаточно нарушения хотя бы одной статьи закона, а тут уже перепрыгнули через несколько. Отлично понимаю, что непросто будет тягаться с самим Вольским, потому что у него вон какие юристы, но я попробую, если придётся. Поэтому ему лучше согласиться на мои условия.
— Исключено! — цедит он сквозь зубы, и я замечаю, как мужские руки сжимаются в кулаки. — Ты откажешься от ребёнка и исчезнешь из его жизни. О его развитии сможешь узнавать из новостей, наверняка журналисты будут добывать какую-то информацию. Я не обязан отчитываться перед тобой.
— Ладно! — сдаюсь я.
— Ладно? — переспрашивает Алексей, явно удивлённый тем, что я так быстро пошла на уступки.
— Ладно, — пожимаю я плечами.
— Ладно! — повторяет он уже тише и хмурится.
— Я хочу, чтобы вы уважительно относились ко мне на протяжении беременности, чтобы мы были на равных. Я не потерплю запугиваний и отношения к себе как к прислуге.
— А я относился к тебе, как к прислуге, или не уважал тебя? Сколько дней мы с тобой знакомы, я вёл себя уважительно… Если тебе не нравится то, что я перешёл на ты… Уж прости, но ты девочка ещё по сравнению со мной…
Я посмотрела на кружку чая, который он принёс и поджала губы. Алексей прав. С момента знакомства он только и делает, что заботится обо мне.
— Вы уехали вчера, а я ждала…
Смотрю ему прямо в глаза и отмечаю озорной блеск в них. Надо же, я, оказывается, и в сумерках вижу прекрасно. Прямо кошачье зрение…
— Я не обязан отчитываться перед тобой, и не стану этого делать… Уж прости.
Ладно. Хотя бы удалось отвоевать свет, уже хорошо. Впрочем, договор составлен так, что если мне только потребуется, я всегда смогу признать его ничтожным. Ухмылка расплывается в душе, и я кладу бумаги на столешницу.
— Ладно. Я думаю, мы с вами найдём общий язык.
— И всё? Свет — это всё, что ты хотела добавить в договор?
— Разумеется, нет, но вы ведь не думаете, что я подпишу его сейчас?! Я перечитаю всё дома внимательнее, а потом уже…
— Это слишком!
— Это нормально… Я не могу подписать такой документ, который полностью ограничит мою свободу на десять месяцев, не прочитав его при свете дня.
Слышу скрип зубов. Мне кажется, что юристы, сидящие рядом, дрожат, словно осиновые листки. Почему они так сильно боятся Алексея? Неужели это правда, что неугодных ему он перемалывает и закатывает в консервные банки?
— Ладно. Всё равно подписание договора будет не раньше завтрашнего дня, потому что ещё не все анализы пришли… Я отвезу тебя домой. Парни, внесите пункт с освещением. Я готов согласиться, но добавьте, что гостиная будет оставаться неприкосновенной, и если София захочет сюда зайти, то будет вынуждена терпеть сумерки, которые я так люблю.
