Аркану и Аюму, успокоившимся после схватки, вновь одели клобучки на головы, и они замерли на руках своих хозяев до новой внезапной атаки. Потом охотники собирали перебитых гусей и бросали их в мешки. И привязав эти мешки к седлам, все двинулись искать новую гусиную или утиную стаю, которых в это время года тут кочевало в избытке.
По дороге их нагнал на взмыленном коне Курчум-мурза, как видно, он вволю налетался по степи, прогнав недовольство и спесь.
– Хороша охота, княжич? – куда миролюбивее спросил он.
– Еще как хороша, – кивнул светлокудрый отрок. – Я решил тоже стать охотником. Ахмат подарит мне птенца и научит всему.
– Это другой разговор, княжич, – довольный, кивнул Курчум-мурза. – Привыкай к степи – теперь это твой родной дом. Аллах тому свидетель!
Они заночевали в одном из кочевий, где их приняли с великим почетом, накормили пловом, напоили кумысом, а поутру продолжили охоту. Так и шли по степям, на привалах разжигали костры, ели подбитых гусей и уток, куропаток и зайцев, вставали с зарей, и все повторялось заново. Отрокам, для которых это была первая кочевая охота, неожиданно понравилась такая жизнь. Все не сидеть запертыми во дворце под присмотром ханских соглядатаев.
Через несколько дней они возвращались с большой добычей в Сарай.
Светлокудрым отроком был княжич Василий Дмитриевич – сын Дмитрия Донского. По требованию хана Тохтамыша, сразу после вероломного сожжения Москвы, великий князь отдал своего старшего сына заложником в Золотую Орду. Слезами заливался княжич, жизнь, казалось ему, закончилась, едва начавшись; весь двор рыдал, особенно мамки да няньки, но слово отца и великого князя – закон. Так было надо. Митька был его закадычным другом. Отец Митьки служил тысяцким у великого князя и погиб три года назад на поле Куликовом. Мать, едва пережившая это горе, погибла во время сожжения Москвы ханом Тохтамышем. Дмитрий Иванович взял мальчишку к себе на воспитание. А Добрыня Никитич был русским богатырем из личной охраны великого князя, сам учил его сына, как на мечах биться, как ножом и топором владеть, и такое в битве может князю понадобиться. И вернее Добрыни не было человека у Дмитрия Ивановича, и никто бы лучше не присмотрел за его венценосным сыном, чем этот бесстрашный русский воин.
Через сутки они подъезжали к роскошной и пестрой столице Золотой Орды. Первую столицу основал сам хан Батый в низовьях реки Ахтубы, одного из рукавов Волги, ее дочек, впадающих в Каспийское море. Это было в середине тринадцатого века. В 1261 году знаменитый хан Берке построил свой город у истоков все той же Ахтубы, но только выше. В 1332 году хан Узбек и перенес сюда золотоордынскую столицу. Узбек был ревностным мусульманином и желал все поменять на новый лад: отказаться от старых монгольских богов, от старых обычаев, от старой столицы.
Город Батыя именовался отныне Старым Сараем, город Узбека – Новым, или Сарай-Берке. Старая столица, когда-то богатейшая, стала потихоньку хиреть, а новая расцвела буйным цветом. Город не был защищен могучей стеной, потому что монголам некого было бояться в этом мире, они им правили безраздельно. Бояться новому хану можно было только своих ближайших родственников, что и показала Великая замятня, когда в течение двадцати лет погибло от рук убийц двадцать пять ханов Чингизидов, а когда погибал хан, то вырезался и весь его род по мужской линии, и все его приближенные, и даже верные слуги, а женщин, если им везло, раздавали в жены и наложницы новым хозяевам жизни. Так зачищал пространство каждый новый хан, чтобы спустя считанные месяцы погибнуть самому и увлечь в бездну кровавой пучины всю свою родню и близких ему людей.
