Невысокая кирпичная стена открывала город как на ладони. Вверх устремлялись купола мечетей и башни минаретов, сверкал изразцовой глазурью и золотом ханский дворец. Но и почти все дома были выкрашены в голубой цвет – любимый цвет монголов, ведь они были детьми степей и всю жизнь наблюдали над собой прекрасный лазоревый небосвод. Синий город с дворцами знати и домами простых горожан, богатыми рынками и банями, встречал охотников, вволю набродившихся по приволжским степям.
Охотники как раз подъезжали в воротам Сарая.
– Помни, княжич, – тихо сказал богатырь Добрыня Никитич светлокудрому юноше. – У Господа на тебя свои планы. Как сердце чаду Божьему, нужен ты Москве. И своему отцу, да хранит его Бог.
2
Ханский дворец, сверкавший изразцовой глазурью снаружи и сиявший синими куполами, внутри был похож на дорогую шкатулку, в которой весело переливаются золото, серебро и самоцветы. Все стены были облицованы той же уникальной синей плиткой, но тут уже главными цветами лучились золото и серебро: они орнаментально покрывали лазурь, преображаясь в рисунки – в чудесные райские сады, где пели удивительные птицы, расхаживали фазаны, в хвостах которых сверкали яхонты, рубины и сапфиры. Полы были устланы лучшими персидскими коврами, тоже с замысловатыми рисунками на темы растительного и животного мира, да устланы так плотно, отчего и шагу не услышишь. Зато мелодично звучали смычковые и ударные инструменты, ритмично и заунывно сладко вытягивая песню бескрайних степей. На возвышении, в подушках, сидел хан и смотрел на своих избранных танцовщиц, ловких красавиц, которые сейчас, полуголые, в газовых одеяниях, преломляя талии, делали легкие петли обольстительно круглыми бедрами; вводя их в пленительную дрожь, они исполняли для него восточный танец любви.
Ханом Золотой Орды был Тохтамыш, великий везунчик, вероломный и беспредельно жестокий, сто раз перехитривший судьбу, и так бывает, которому все оказалось нипочем, а он оказался в центре мира великим правителем. Но как он им стал?
Всеми своими победами и непрерывными взлетами хан Тохтамыш был обязан не своей дьявольской изворотливости и хитрости, которыми несомненно обладал, или полководческому дару и политической дальновидности, которых у него не было вовсе, а милости только одного человека, самого могущественного на тот момент полководца Евразии – Амира Тимура, всесильного хозяина Турана, или Междуречья, которого враги прозвали Тамерланом, то есть Железным Хромцом.
Амир Тимур разогнал врагов Тохтамыша, как шакалов, помог стать ему правителем всего Половецкого поля – Дешт-и-Кипчак, от Каспия западе и почти до озера Байкал на востоке. Но молодому амбициозному хану все было мало, а еще было мало его родне – Огланам, принцам рода Чингисхана.
А тут ослаб четвертый монгольский улус – Хулагу, включавший в себя Иран, Ирак, Закавказье, часть Турции и много других земель. На него претендовал Амир Тимур и ни с кем не желал делиться. И на него же положила острый глаз жадная Золотая Орда. У Огланов-степняков слюни текли, когда они думали, что скоро завладеют великими богатствами востока.
На территории Евразии назревала великая война геополитических интересов…
Рассеянно глядя на извивающихся танцовщиц, слушая вполуха музыку, Тохтамыш думал свою ханскую думу: как же ему быть? Уже не первый раз в его окружении заговаривали о том, что было бы неплохо пройти через Кавказ и оказаться на просторах бывшего улуса Хулагуидов. Так говорили самые отчаянные воины и вельможи, сорвиголовы. Тохтамыш пресекал эти разговоры, но голоса звучали все чаще и сильнее.
