Читать онлайн Наталья Землянская - Наследники Белого слона

Часть 1

Под подушкой у меня живет Дрипс, а моя нижняя соседка – ведьма. Не по характеру, а по образу жизни… Не знаю, получится ли у меня рассказать эту историю внятно, – мысли так путаются!– я вообще очень рассеянная.

Как-то в воскресенье, ближе к середине дня, зазвонил домашний телефон и Дрипс схватил трубку. Он был голоден и сделал это нарочно, опасаясь, что я заболтаюсь надолго.

– Это Б.Б… – сказала трубка. То есть мой начальник.

Контора у нас небольшая и, соответственно, все на дружеской ноге, по крайней мере, когда глаза в глаза. Дрипс тоже вежливо так чего-то ответил, и трубка спросила, где я и что.

– Она на кухне, – сухо ответствовал Дрипс, – играется кастрюльками. Может, из этого даже получится обед… – меланхолично добавил он.

Дрипс не верит в мои кулинарные способности. Трубка уже была чем-то взволнована и потому окончательно растерялась:

– Она что, не может подойти?

– Нет! – решительно отрезал непрошеный секретарь. – Обед – это святое.

– А кто это говорит? – рассердился Б.Б.

– Автоответчик… – безмятежно заявил Дрипс и перекусил провод.

Не знаю – тупой он или просто плохо воспитан, но каждый его телефонный диалог кончается одним и тем же. Дрипс – вообще сплошные убытки, но без него было бы скучно. Я, честно говоря, как-то проворонила точный момент его появления в своей жизни: он просто завёлся сам по себе. Смутно подозреваю, что он был у меня и раньше, может быть, ещё в детстве, только тогда я не знала, что он – настоящий.

Разделавшись с телефоном, Дрипс пришлёпал ко мне, вскарабкался на стол и уселся на краешек тарелки с зачатками будущего салата. Мне было некогда: вечером намечался ужин на двоих – и чёрт меня дернул устроить это у себя, лучше бы напросилась в кабачок! Словом, должен был прийти Серж, и нужно было подготовиться.

– Убери свой зад из салатницы! – приказала я.

– Мне нужна бумага и ручка, – деловито заявил он, не двигаясь с места, но после тычка ложкой перебрался в чашку. Сел на краюшек и сунул в кофе ноги.

– Я тебя стирать не буду! – сурово предупредила я.

– Куда денешься! – благодушно отозвался нахал, и стал прихлёбывать чёрную жидкость, пока не показались его стоптанные ботинки. – А обувочка-то у меня – не фонтан! – задумчиво протянул он, задирая ноги на край чашки. – Э-эх, бесприглядный я…

– И бумагу не дам!

Тогда он начал противно канючить, – как всегда, – пришлось выдать требуемое, а в наказание я запихнула его на полку с цветами. Продолжая свои труды, я слышала, как он там пыхтит и сопит; потом эта мелочь сообщила:

– Тут места больше нет на листе…

Но я была сердита из-за кофе – вари-ка теперь новый! – и посоветовала:

– Пиши на пузе.

Он ещё посопел, и говорит:

– Неудобно…

– Что?

– Неудобно на пузе! Да и как оно в конверт потом влезет?

Оказывается, он сочинял письмо своей милашке, та как раз была в отъезде, – но про неё я ещё расскажу отдельно. Потом обнаружился перегрызенный провод – и я нудно ругалась, а Дрипс скучал и жевал цветок. Я бухтела долго – всё время, пока искала скотч, и занималась починкой, и Дрипс успел сгрызть один бок у цветочного горшка и, конечно, рассыпал землю. Позвонила Сержу, напросилась на встречу в нейтральном месте, съели с Дрипсом неоконченный салат, – и остаток дня прошел спокойно. А когда я достала приготовленное на вечер платье – миленькое такое, очень сексапильное и очень дорогое, – Дрипс неожиданно всполошился:

– И ты вот в этих верёвочках собралась в люди?!.

Почему он вдруг стал таким ревнителем нравственности, я поняла, когда обнаружила, что в платьице прожевана большая дыра.

– Знаешь, – виновато пытался объяснить негодяй, удирая по занавеске в открытую форточку, – у этой синтетики довольно приятный вкус…

Этого я понять не смогла, и вечер был испорчен так же, как и платье. C расстройства снова позвонила Сержу и отменила встречу. Потом, пригрозив Дрипсу сделать с ним что-нибудь ужасное, натянула джинсы и свитер, и отправилась в кафе на встречу с Б.Б, который сумел-таки дозвониться: что-то в голосе его было странное…

***

Кафешка, где мы уговорились встретиться, расположена в том же доме, где я живу. Но я всё равно умудрилась опоздать минут на двадцать – это моя норма. Правда, у меня есть оправдание: примерно с год назад я попала в аварию, и с тех пор ещё неважно хожу, а костылями стараюсь не пользоваться.

Б.Б торчал у входа, явно нервничая: глаза за стеклами очков – шальные, морда вспотевшая. Схватил меня за руку и чуть ли не ползком потащил между столиками. Успокоился он, только оказавшись в затемнённом углу.

– Что такое? – спросила я. – Твой банкир сбежал в Бразилию или контору накрыла налоговая? Между прочим, из-за тебя я пропускаю свидание и недополучу свою порцию гормонов радости, и потому буду завтра, а может, и послезавтра! – злая и нервная…

Но он продолжал таращиться куда-то в сторону и, казалось, не слышал. Потом взглянул как-то странно и испуганно, мне даже стало жаль его: такой приятный, большой, импозантный мужик, – и такой испуганный взгляд! – и говорит:

– Посмотри, вон там… видишь девушку? – и тычет пальцем.

Я посмотрела. Там, куда он показывал, была целая россыпь девиц, этакий герл – Клондайк.

– Которая? – спрашиваю.

– В чёрном, – говорит, – и длинные светлые волосы…

Сколько я не пялилась, подобного экземпляра не заметила. Он вздрогнул, сквозь его очки сочилась неподдельная тревога:

– Не видишь её?..

Я честно напряглась снова – и вдруг увидела: там и вправду была такая женщина. Это длилось несколько секунд – точно вспышка, а потом она исчезла. И вот, что интересно: я тут же забыла её лицо, запомнила лишь, что она молода и очень красива. Обычно я часто что-нибудь забываю – нечаянно или нарочно, особенно неприятные моменты, – это, знаете ли, лучшее средство от стресса. Но не так быстро.

– Так ты её все-таки увидела? – взвился Б.Б. и я не могла понять, рад ли он этому.

– Какие-то проблемы? – поинтересовалась я осторожно, а он промычал в ответ что-то невразумительное. Я поняла только, что с ним произошло нечто такое, «во что я ни за что не поверю!..»

Ха!.. Если бы он знал о Дрипсе и обо всём остальном, он бы понял, что уж меня-то удивить трудно! Интуитивно, однако, он всегда подозревал, что я немного не от мира сего. Да, он так и сказал:

– Мне обязательно нужно этим с кем-нибудь поделиться, но ты же понимаешь – ни Амалия, ни Соня, ни ребята для этого не годятся…

Это я хорошо понимала.

– Я… Только не сегодня… Как-нибудь потом я тебе кое-что расскажу, – бормотал он и беспрестанно вытирал лицо носовым платком.

Между прочим, я давно приметила, что с некоторых пор он не в своей тарелке – с того самого времени, как купил новый дом. Он еще хвалился, что взял его задёшево. Видать, чересчур много сэкономил, и это ударило ему в голову.

Мы заговорили о работе – после аварии, госпиталя и реабилитационного курса я, в основном, работаю дома, и, конечно, иногда у нас с Б.Б. возникают кое-какие вопросы, которые не решить по телефону. Но я все время почему-то ощущала, что он хотел бы поговорить вовсе не о делах. Может, о той девице?

Потом он заказал мне ликёр и кучу пирожных, себе – виски, мы стали трепаться о вещах совершенно посторонних, но я видела, что он напряжён и мысли его далеко. Из-за этого я опять так и не решилась сообщить ему о том, что у меня при несколько необычных обстоятельствах безвозвратно погибли важные служебные документы.

Где-то через часок мы попрощались и разошлись по домам.

Вернувшись, я зажгла свет в гостиной и обнаружила Сержа. У него были ключи от моей квартиры. При иных обстоятельствах я была бы рада, но…

Он лежал на полу у дивана, и ковер вокруг его головы и светлые волосы пропитались кровью, потому что кто-то проткнул ему шею осколком бутылки.

Какое-то время я просто не хотела верить увиденному. Потом меня затопила ледяная волна – не страха, нет… Я не знаю, каким человеческим словом назвать то, что я чувствовала.

Помню, я закричала… Негнущиеся пальцы давили кнопки телефона…

Полиция, соседи, "скорая"…

***

Дело поручили детективу Шедлингу. "Я буду копать!" – пообещал он многозначительно. Ну, пусть себе копает, – вряд ли мне станет легче. Внутри словно перегорело что-то, и Сержа он не вернёт.

Я взяла отпуск на неделю и целыми днями оцепенело валялась на диване, а рядом сочувственно пыхтел Дрипс.

– Ты что-нибудь видел? – спросила я его.

– Нет, – ответил он, – я был в магазине игрушек.

Он часто воровал игрушки и прочие понравившиеся вещи. Я поначалу ругалась, а потом махнула рукой: не смогла ему объяснить, почему нельзя этого делать, – трудно втолковать нормы человеческой морали существу иного порядка: до него просто не доходило.

– У меня ведь нет денег, чтобы поменяться, – наивно заявлял он.

– Но ты же можешь попросить их у меня!

– Зачем? – удивлялся он. – Когда я и так могу взять всё, что захочу?

На этот раз он стащил роскошный заводной автомобиль. Игрушка работала от двух небольших батареек, но батарейки Дрипс съел, и авто бегало просто так, само по себе. Пытаясь меня утешить, он переключился на консервы: таскал мне икру, банки с тунцом, сардины, еще что-то, но есть мне не хотелось…

А потом вдруг зазвонил Будильник.

Это случилось в день после похорон.

Боже! Я думала, что этого больше никогда не будет! Этот звук словно вытащил меня из могилы, куда опустили гроб с телом близкого. Глотая слезы, я поспешно оделась, накинула плащ и шляпу, и бросилась вниз по лестнице. Тёмно-вишневая Карета с позолоченным узором на дверцах ждала у входа. Огромные, почти чёрные Кони нетерпеливо высекали из мостовой золотые брызги. Лакей в ливрее цвета переспелой вишни сидел на козлах и, как обычно, не удостоил меня даже взглядом. Отчего-то я всегда неуютно чувствую себя рядом с ним: мне кажется, что это кто-то, кто всё обо мне знает, всё плохое… Я торопливо приоткрыла дверцу и юркнула внутрь, и в тот же миг Кони сорвались с места, огни за окном слились в цветные полосы и пропали в ночи…

***

…Я шла по влажной осенней аллее, еле-еле моросил тёплый редкий дождик, в просветы рваного неба проглядывало солнце. Вдали темнело море. Я с наслаждением вдыхала свежий морской воздух, – он действовал как хорошее шампанское: всё будет хорошо, печали призрачны, и всё мирское – суета.

День был тихий и пасмурный, но не грустный. Он наполнял душу покоем. Под ногами шуршали листья, из окон доносились приглушённые голоса, иногда – смех или музыка. Рождающиеся звуки вплетались в тихую мелодию осеннего города, и ветерок тут же подхватывал и уносил их прочь вместе с опавшей листвой.

Рассеянно глядя по сторонам, я испытывала радость узнавания, как это бывает, когда возвращаешься в близкие сердцу места, где не был целую вечность. Возвращаешься, и оживают все твои редкие сны о былом, и кажется, будто и не было долгих лет, что провел вдали, и тихие волны смывают ил и грязь, что оседают на дне души просто потому, что приходится жить. Жить в мире, придуманном людьми. Я не знала, что это за город – город детства, или город, где хотелось бы жить. Это было и неважно.

На углу, там, где кончалась аллея, устремил ввысь острые шпили Собор. Проглянувшее сквозь серое небо солнце золотило цветные стекла витражей. Кажется, в прошлый раз здесь стоял белоснежный храм – светлая память погибшей Византии, а вот теперь – готическая громада, торжественная и чуть суровая, и проплывающие облака цеплялись за её вершины. Но детали здесь тоже не имели значения.