– Да что там еще такое! – раздраженно воскликнула она.
Санчо отправился посмотреть, что случилось. Оказалось, колесо застряло в большой трещине в доске моста. Кучер попросил графиню выйти, и они со слугой попытались освободить карету. Но это оказалось не просто.
– Фу, ну и вонь тут.
Графиня достала надушенный платок и поднесла к лицу. По округе действительно разносился сильный трупный запах, и Анна уже обнаружила его источник – внизу, у опор моста лежала перевернутая карета и рядом пара мертвых лошадей.
Заметив какого-то мальчишку, собиравшего сухие ветки и складывавшего их в телегу, графиня окликнула его и спросила, знает ли тот, что здесь произошло.
– Ну конечно! Тут на карету напали. Охрану убили. А два господина, которые ехали в Париж, ранены. Один из них чуть не умер!
Анна не могла скрыть волнения. Стала расспрашивать, как выглядели эти господа. И особенно тот, который сильно ранен.
– Тот, который сильнее ранен, был в военной форме. А второй был в красивом костюме с кружевами. Весь свой костюм измарал в крови, пока раненого нес. За то, что он дал мне золотой, я помог ему отвезти его друга к знахарке. Они и сейчас там.
У графини голова шла кругом. Ей казалось, что она сейчас потеряет сознание. Ее сердце вдруг ухнуло вниз, а потом подпрыгнуло к горлу. Она невольно заулыбалась, почувствовав какое-то необъяснимое, негаданное счастье. Дело в том, что Анна направлялась к герцогине де Лонгвиль, надеясь выяснить хоть что-то. И вот, совершенно неожиданно, она, кажется, нашла того, кого искала.
– Я дам тебе еще золотой, если ты покажешь мне, где это.
– О, госпожа! Конечно, покажу! Если через лес, то можно выйти на дорогу и там всего минут десять идти. А если в карете, то придется в объезд. Так чуть дольше.
Граф де Куси даже не подозревал, какие речи велись в Пале-Рояле о нем и его судьбе, проводя каждый день в таверне со своими русскими приятелями, пока его друга лечила Мадин. Монфор долго карабкался к полному выздоровлению. Ранение в бок оказалось очень тяжелым. Кроме того сказалась большая потеря крови. Шевалье чувствовал себя разбитым, словно человек, на полном скаку вылетевший из седла. Прошло несколько дней, прежде чем он смог открыть глаза, и заново осознать, что вообще случилось и кому он обязан жизнью.
Теперь с каждым днем к нему возвращались силы. Его выздоровление доказывало то, как он стал налегать на еду. Но все-таки подняться ему пока было не под силу.
– Арман, нам нужно поговорить, – однажды сказал он графу, развалившемуся на своей лежанке и уже почти дремавшему.
— Ты в этом уверен? – пробурчал тот.
— Что ты имеешь в виду? – спросил Мишель.
— Я думаю, нам не надо ни о чем говорить. Так будет лучше. Все равно все останется как есть. Я так решил. Ну и ты тоже справишься с этим как-то.
Позже де Монфор еще попытается поговорить с другом, но тот снова отметет все его попытки объясниться. Анализируя такое поведение Армана, шевалье сделал вывод, что это в его характере. Он не хочет знать правду, чтобы не рушить все – ни дружбу, ни семью. И спас его несмотря ни на что, и, все в принципе понимая, решил оставить как есть. Видимо ему самому легче от того, что он не знает ничего наверняка.
Друзья почти не общались, лишь однажды Арман вдруг спросил у Монфора:
– Ты вернешься на службу к Мазарини?
– У меня нет выбора. А ты еще можешь уехать.
– Я уже ответил тебе на это все что думаю. А на счет кардинала… Он очень удивится, увидев тебя живым.
