– Интересно, интересно… – наконец произнес на хорошем русском Грондейс. Снова отщипнул ягодку облепихи и укололся. – Вы знаете, что эти шарики пахнут настоящим ананасом? Сказка. В такой холодной стране…
– Пахнут, как ананасы у вас на родине?
– Ошибаетесь, мисс. In het koninkrijk der Nederlanden26 ананасы не растут.
– Я имею в виду, на вашей первой родине – там, где вы родились и родилась ваша мать. В голландских колониях. В Индонезии. Восточная Ява, если точнее.
– И где же такое пишут обо мне? – удивился Грондейс, отвернувшись от облепихи. – И о моей матери? Кто вы такая, сударыня?
– В газетах о вашей семье не пишут. Пишут совсем в других документах. Но тоже интересных. Строго конфиденциальных. Думаю, даже вы их не видели. О них не знают ваши друзья и ваши родные. Может быть, не знают и все ваши враги. Только ваше непосредственное начальство. По ту сторону Английского канала27. И моё. Отчасти.
Грондейс даже не дрогнул. Он только коротко глянул на Новосильцеву поверх очков и прищурился, задумавшись.
– Начальство… А вы, надо полагать, эти мифические документы читали, – наконец с сухой иронией сказал голландец. – Интересная вы персона, однако. Не думал, что когда-нибудь встречу настоящую Шехерезаду. Да ещё в Сибири, а не в Персии. Так о чём же нынче повествуют багдадские сказки? Что нового у Гаруна-аль-Рашида?
– Какие уж тут сказки! Ваша бабушка была яванской принцессой. А вы женаты на русской. Точнее, на малоросске. Мадам Гончаренко, кажется? Или Петренко? Точно знаю, что Валентина. Она пианистка. Учительница музыки.
Он несколько секунд глядел ей прямо в глаза. И произнес ледяным голосом:
– Похоже, вы не совсем Шехерезада. Должен признаться, не часто мне доводилось встречать столь… осведомленных персон, тем более, среди дам. Полагаю, на моем месте вы тоже удивились бы, мисс…
– Мария.
– Мисс Мария. Коль скоро так… Откуда вы взялись? – повторил он. – Может быть, вы расскажете что-нибудь и о себе, мисс Мария? – вкрадчиво поинтересовался Грондейс. – И о ваших удивительных источниках сведений. Или это тоже секрет?
– Непременно расскажу, mijn Heer Грондейс, – пообещала она. – Даю слово. Обо всех секретах. Или не обо всех. В более благоприятный момент. Пока одно открою: до недавних пор мое начальство пребывало в деловых, точнее говоря, в союзнических сношениях с вашим. Иногда делились секретами. Так что мы с вами, можно сказать, почти коллеги.
– Прошу, beste mevrouw28, принять к сведению: у меня нет и никогда не было никакого начальства. Никакого! Надеюсь, и не будет, – надменно отрезал голландец. – Кроме моей королевы Вильгельмины, разумеется, – с достоинством уточнил он. – В остальном я совершенно свободный и абсолютно независимый человек. И вы об этом знаете, как я понял с ваших же странных слов.
– В самом деле, независимый? – улыбнулась Новосильцева. – И от чиновников с улицы имени другой королевы, Виктории, дом номер 64, что в Лондоне29, тоже независимы?
С укоризненной мягкостью Грондейс произнес:
– Даже оттуда, из совершенно неизвестного мне адреса, beste mevrouw, мне никто не указ.
– Простите, mijn Heer, неточно выразилась. В самом деле, никаких приказов из того дома вы не получали. Секретные донесения из Ставки Главнокомандующего русской армии вы отправляли в британскую военную разведку добровольно. И совершенно бескорыстно. Это мы все знали.
– Все? – поднял брови Грондейс.
