– Тут есть разночтения. Наша традиция датирует эту рукопись примерно тысяча триста десятым годом. Но есть трактовки, относящие ее к тысяча шестьсот девяностому году до нашей эры.
– Это бы надо уточнить, коллеги. – Парусников взглянул на Венгерова, и тот понимающе кивнул. – Если мы будем ссылаться, хотелось бы определить хронологические точки.
– Я проверю по всем источникам. – Венгеров сделал пометку в блокноте и поднял глаза на Креймана.
– В этой рукописи о нашей даме говорится немного. Значительная часть повествования посвящена исходу из Египта и первым неделям в пустыне. Но есть и кое-что по нашей теме. – Даниэль Крейман перевернул страницу блокнота. – Страница четыре. «И было известно праотцу нашему Аврааму о проклятии пребывающего в райском саду: „Вторгшийся рабом станет униженным и жалким“. Это перевод с арамейского. – Даниэль Крейман перевернул страницу блокнота. – И дальше. „Мужчиной и женщиной пребывал он в райском саду. Но избавил его Творец».
– А почему вы считаете, коллега, что эта фраза относится к нашей теме? – Профессор Парусников смотрел на Креймана, щуря глаза в ярком свете фонаря.
– Повествование строится в хронологическом порядке, – ответил Даниэль Крейман. – И пятью строками позже в нем говорится о появлении Евы. То есть, с большой долей вероятности, данную фразу можно отнести к нашей теме.
– И что это значит? – Сан Саныч Венгеров записал фразу, произнесенную профессором Крейманом, в блокнот и поднял голову. – «Пребывающий в райском саду» – это, конечно, Адам. Но кто станет рабом? Куда вторгшийся? В райский сад?
– Не знаю. – Даниэль Крейман сложил руки на столе и обвел глазами коллег. – Я надеюсь, мы поймем это после вскрытия саркофага.
В палатке на несколько секунд установилась полная тишина.
– А может быть, это предостережение не вскрывать саркофаг? – Изабелла Мирошниченко опасливо поежилась.
– Ну, сколько таких предостережений мы видели, – ответил профессор Парусников, явно думая о чем-то другом. – Возьмите хотя бы гробницы Тамерлана. Над каждой было подобное предостережение.
Изабелла хотела напомнить коллегам, какие беды – от увечий до смерти – постигали исследователей, решившихся нарушить предостережения, но промолчала, сочтя это ненаучным подходом. Профессор Парусников словно прочел ее мысли.
– Нет, саркофаг мы вскроем, – решительно сказал он и кивнул на блокноты, лежащие перед учеными. – Но не слишком ли много ожиданий, коллеги, мы с этим связываем? Какие основания у нас полагать, что саркофаг даст ответы на все вопросы?
И вновь на несколько секунд установилась тишина, которую прервал профессор Крейман.
– Никто не предполагал наличие саркофага в этом районе, – израильтянин тщательно подбирал каждое слово, словно боялся обидеть сидящих за столом. – Но вы, дорогой Анатолий Георгиевич, не только определили наличие захоронения теоретически, расшифровав рукопись Сабиума, но и доказали это на практике. Это большой научный успех, учитель, и потому я смею предполагать, что, продолжая наши исследования, мы и дальше будем получать не менее интересные результаты.
Профессор Крейман захлопнул блокнот и поднял глаза на коллег. В его взгляде светился вызов, будто он ждал возражений и был готов ответить на каждое из них. Но возражений не было.
– У нас все готово к вскрытию саркофага? – Профессор Парусников вновь взглянул на Венгерова.
Тот пожал плечами.
