– Да, чуть не забыл. Твои люди были в квартире девушки. О троих из них можешь забыть. А кто-то еще, кто был там, унес вещь старинную, цены немалой. Но не в цене дело, а в фамильной памяти. Скажи своим, чтобы медальон вернули.
– Какой еще медальон? – нахмурился Желвак.
– Старинный серебряный медальон. Размером с яйцо. Плоский, открывается. Скрысятничали твои братки, однако.
– Ах, медальон, – вспомнил Желвак, – жопу разорву козлам! А что значит «о троих можно забыть»?
– А то и значит, – Артур посмотрел на Желвака поверх стакана, – нет их больше. И не будет. И могил у них нет. Забудь.
– Забудь, блин… Ишь ты…
– Забудь, – настойчиво повторил Артур, – такой швали ты себе всегда найдешь.
Допив пиво, он встал и, взглянув на Желвака сверху вниз, сказал:
– Через полчаса я позвоню, и ты мне скажешь, где и когда я могу забрать девушку. Будь здоров, авторитет Николай Иваныч.
Желвак молча кивнул. Воронцов ловко спрыгнул в покачивавшийся у борта «Биржи» катер, который тотчас же направился к берегу.
Желвак посмотрел на удаляющийся катер, потом пробормотал:
– Медальон, бля… Ну я вам покажу медальон!
И достал из кармана трубку.
* * *
В прихожей послышался звук поворачивающегося в замке ключа, и мое сердце, ухнув, провалилось куда-то в область аппендикса. Это наверняка вернулся Желвак, и сейчас начнутся все те ужасы, которые он мне обещал. А может быть, он пришел не один, а с Некрофилом, который, по его словам, любит мертвых женщин…
И тогда – прощайте, жизнь, красота и все прочее.
Стас бросил на меня грозный взгляд – дескать, сиди и не рыпайся – и вышел из комнаты. Я услышала приглушенные голоса, но не смогла расслышать ни слова, как ни пыталась. Затем в комнату вошел Желвак, а за ним Стас, который держал в руке сверкающий кухонный нож.
Ну все.
Они решили просто зарезать меня, как какую-нибудь свинью…
Я набрала полную грудь воздуха и широко открыла рот, чтобы закричать и хотя бы этим воспротивиться неизбежности, но Стас запечатал мне рот широкой мясистой ладонью, а Желвак, гнусно ухмыльнувшись, сказал:
– Тихо… Тихо… Не надо кричать. Во-первых, тебя все равно никто не услышит, а во-вторых… Тебе, сучка, повезло. Давай, Стас, отвязывай.
Стас убрал от моего лица свою пахнувшую табаком руку и начал разрезать скотч, которым я была примотана к стулу, а Желвак, усевшись на диван, закурил и изучающе смотрел на меня и молчал. Так, кажется, что-то случилось, что изменило его планы в отношении меня… Интересно что… Во всяком случае, похоже, убивать меня прямо сейчас не будут.
– Что дальше? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно.
– Дальше? – Желвак почесал подбородок. – Сейчас мы выйдем из квартиры и пойдем к машине. Ты все время будешь смотреть в землю. Только поднимешь глаза… Толян! Из кухни донеслось:
– Что, Николай Иваныч?
– Иди сюда!
Послышались шаги, и на пороге комнаты показался мускулистый парень небольшого роста. Его левый глаз и угол рта были стянуты на сторону уродливым шрамом, а руки покрывала густая татуировка.
– Пойдешь рядом с ней, – сказал Желвак, глядя на меня, – если только зыркнет по сторонам, навари ей как следует. Можешь выбить ей зубы или глаз закрыть, это уж как тебе понравится. Понял?
– Как не понять! – ответил Толян и посмотрел на меня совершенно равнодушным взглядом.
Я снова взглянула на его руки и увидела, что они были покрыты множеством мелких шрамов, а костяшки были разбиты и торчали уродливыми шишками.
