– Как ты себя чувствуешь? Голодный? – я решила начать с малого. От сытного завтрака еще никому хуже не становилось, а у яиц в моем холодильнике как раз срок годности к концу подходил. Двойная выгода.
Пока я суетилась на кухне, Иван плескался в душе. Не знаю, отчего, но моему гостю страшно понравилась китайская лейка с разноцветной подсветкой и занавеска с дельфинчиками, которую я все никак не удосуживалась поменять на что-то более приличное.
Он появился на пороге кухни с мокрыми, зачесанными назад волосами, в футболке моего отца, облепившей широкий торс и трико, едва доходивших до середины скульптурно выточенной икры. Иван должен был выглядеть смешно. Нелепо. Жалко. Но передо мной стоял настоящий мужчина, волей судьбы попавший в тяжелые обстоятельства. Несгибаемый, гордый, уверенный в собственной значимости.
– Чем будешь потчевать, дева?
– Лиза! – рявкнула я, рассердившись за то, что позволила себе любоваться странным гостем.
«Между вами пропасть, Лиза!» – напомнила себе. – «И первая, но далеко не единственная ее тысяча километров представлена душевной болезнью Ивана». Да он наверняка из дурдома сбежал. Праздновал с Наполеоном и каким-нибудь Фрейдом, а потом подался на свободу. Интересно, в дурдомах вообще есть корпоративы или огоньки?
– Прошу прощения, Лисса. Где твой мужчина или родственники? – садясь за стол, поинтересовался гость. – Юным девам не пристало жить одним. Они слишком беззащитны и уязвимы для этого.
– У меня никого нет, – призналась, ставя на клеенку две тарелки с глазуньей. Открывать душу перед сумасшедшим было легко. Его система ценностей сильно отличалась от общепринятой, так что можно было не ждать жалости или осуждения. – Папа и бабушка умерли, а у мамы новая семья. Она давно переехала жить в другую страну, мы общаемся только по телефону. А тебя разве никто не ищет? Родственники, наверное, беспокоятся…
– Еще как ищут, – странно хмыкнул Иван и взялся за вилку. – Не зря же они организовали то нападение.
– А где ты живешь? – я осторожно поинтересовалась.
– Мне пока что туда нельзя, я слишком слаб для возвращения.
Я с сомнением оглядела атлетически сложенную фигуру, которую не удалось скрыть даже паршивыми шмотками, и промолчала. Наверное, следует подать объявление в полицию или хотя бы посмотреть в новостях, не сбегал ли из психушки кто. Но Иван, сидевший напротив, с таким аппетитом поедал мою яичницу и даже выглядел нормальным, когда не называл меня девой и не упоминал о Винтерии. У меня рука не поднималась так скоро отправить обратно в заточение этого мужчину. Пусть хоть немного насладится кануном Нового года, почувствует праздник, а то что, кроме мягких стен и суровых лиц санитарок, он там видит?
Рассуждая таким образом, я от самой себя скрывала, что страшно боюсь впервые в жизни остаться одной в самый волшебный праздник.
После практически года, проведенного в одиночестве, чье-то присутствие рядом ощущалось странно и непривычно. Я совсем отвыкла от компании и не знала, что делать со своим неожиданным гостем. Чай давно был выпит, детские фото показывать я постеснялась, а чем еще заняться в маленькой двушке толком незнакомым людям, понятия не имела. Зачеты в институте я сдала досрочно, все утренники в роли снегурочки провела, можно было расслабиться и наслаждаться свободой, но как-то не получалось.
– А давай елку наряжать! – наконец осенило меня.
