Я вхожу в один поворот за другим, наслаждаясь ощущением легкости. Сестра с мамой в один голос называют это безумием. Вика наотрез отказалась даже приближаться к двухколесному монстру, а мама каждый раз ругала отца за то, что он привил мне любовь к байкам.
Приближаюсь к городу и сбавляю скорость, объезжаю несколько машин и замечаю одну знакомую. Лавируя между автомобилями и игнорируя недовольные взгляды водителей, подъезжаю к белому кроссоверу, стучу в окошко и приподнимаю визор. Мира подпрыгивает на месте, и ее глаза распахиваются, когда она замечает меня.
– Ты как… – Она не договаривает, потому что замечает байк, и ее брови взлетают в удивлении. – Когда я думаю, что ты не можешь быть бо́льшим психом, ты доказываешь обратное.
Она стучит пальцами по рулю и бросает взгляд на байк.
– Ты просто не сидела рядом со мной.
– Поверь, это ничего не изменит.
– Могу прокатить и доказать, насколько ты ошибаешься.
Мира скептически фыркает:
– Первое: я никогда не сяду на эту штуку.
– Эта штука может тебя удивить. – Она в миллионный раз закатывает глаза на мою шутку.
Клянусь, как только я появляюсь в поле ее зрения, она тут же закатывает глаза. Боюсь, такими темпами действительно дойдет до нервного тика.
– Ладно, первое: ты ведешь себя как ребенок. А второе: я никогда не сяду на эту штуку.
Загорается зеленый свет, нам начинают сигналить недовольные водители. Мира трогается, и я следую за ней. Она притормаживает на светофоре, пропуская машину, я же специально обгоняю ее и еду настолько медленно, что даже Макс в пьяном состоянии смог бы нас обогнать.
Мы доезжаем до набережной, Мира паркуется на свободном месте. Я останавливаюсь рядом и слезаю с байка.
– Ты меня преследуешь? – Она захлопывает дверь машины и складывает руки на груди, смеряя меня недовольным взглядом.
– Спрячь иголки, Колючка. – Ставлю байк на сигнализацию и подхожу к Мире. – У нас перемирие, помнишь? А друзья могут выпить вместе кофе.
– С каких пор мы с тобой друзья? – Она строит мне рожицу.
– С этих самых. Не вредничай.
Беру ее за руку и притягиваю к себе. Чувствую, как под пальцами напрягается каждая мышца в ее теле. Серьезно? Ей настолько неприятно мое присутствие?
Мы доходим до кофейни под бормотание Миры о несоблюдении личных границ. Я заказываю нам два кофе.
– Почему байк? – спрашивает она, присаживаясь на барный стул.
– Нет нужды стоять в пробке и есть возможность приятно поболтать.
– С тобой невозможно нормально разговаривать, – раздраженно бросает она и, подперев рукой подбородок, отворачивается.
– Ладно. Отец с малых лет брал меня с собой в мастерскую, когда у него выдавалось свободное время. Мы часами просиживали там. Я возился с выхлопными трубами и гайками, приходил весь в масле и сразу мчался к сестре, чтобы обнять ее.
Редкое счастливое воспоминание из детства тоской отдается в груди. Я отчетливо помню металлический запах, смешанный с сыростью, в старом гараже отца. Будь моя воля, я бы целыми днями был рядом с ним, перебирал детали. Хотя в восемь лет не особо что понимаешь, но я с нетерпением ждал каждого выходного отца, чтобы побыть с ним.
Сейчас же мы и пяти минут не можем провести рядом, чтобы не вылить друг на друга ушат оскорблений, приправленных обидами.
Мира смеется. Бариста ставит перед нами стаканчики с кофе, и приятный терпкий аромат заполняет ноздри.
– Наверняка она была рада.
– Очень. – Я вспоминаю, как Вика верещала на всю квартиру и обещала отомстить. – Если захочешь, я всегда в твоем распоряжении. Только представь: твои руки на моей груди.
