Научи меня дышать - страница 40

Не то чтобы меня это интересовало.

Я становлюсь рядом и опираюсь локтями о парапет.

– Моя очередь спрашивать. Почему гитара?

– Для этого должен быть какой-то повод? – Мира переводит на меня взгляд.

– Нет, но у меня сложилось впечатление, что ты ничего не делаешь просто так.

Она отворачивается к морю и прищуривается, когда на лицо падают солнечные лучи. Ее взгляд становится задумчивым и даже грустным.

– Меня научил играть отец. Каждый день он приходил с работы, садился в гостиной, брал гитару и показывал аккорды. День за днем мы изучали разные переходы, и я до жути бесилась, когда у меня что-то не получалось. Он постоянно повторял, что только благодаря ошибкам у меня может что-то получиться. – Голос Миры дрожит на последних словах, и она быстро моргает.

И все же я успеваю заметить застывшие в глазах слезы.

– Что с ним случилось? – тихо спрашиваю я.

– Авария. Его сбил пьяный водитель. – Она горько усмехается. – Как видишь, даже следуя правилам, есть вариант все потерять.

Сам не осознавая, что делаю, я обхватываю ее ладонь и сжимаю пальцы. И это кажется таким странным – рука Миры в моей. Ее кожа такая холодная, несмотря на жару.

– Мне жаль.

– Это не важно. – Она спрыгивает с парапета и выдергивает руку. – А теперь извини, но мне надо вернуться к работе.

Мира резко разворачивается и уходит в противоположную сторону.

– То есть у него теперь есть байк? – запыхавшись, спрашивает Полина.

– Ага. И могу поклясться, что у девушек напрочь отключается мозг, когда они видят парня в кожаной куртке верхом на байке.

Подруга хихикает и тут же кашляет. Я останавливаюсь и протягиваю ей бутылку воды. Она машет головой и, согнувшись пополам, жадно втягивает воздух.

Видимо, вчера я тоже попала под его обаяние, хотя чисто теоретически подобное невозможно, учитывая тот факт, что он раздражает меня каждые пять секунд. Но почему-то я выдала ему правду об отце. Кто вообще тянул меня за язык?

Просто рассказ Богдана о семье напомнил мне о том, что я так давно потеряла. Семью, надежду и большую часть себя.

– Напомни, почему я согласилась с тобой бегать? – Полина сдувает с лица волосы.

– Чтобы поддерживать форму?

– Я готова отказаться от сладкого.

– Да брось, мы пробежали только половину маршрута.

Полина вскидывает голову и смотрит на меня полным ужаса взглядом.

– Повтори? – хрипя, спрашивает она.

– Слабачка, – усмехаюсь я.

Мы медленно идем по набережной и сворачиваем в парк. Слышится только утреннее пение птиц и отдаленный шум волн. Дыхание Полины выравнивается, но она то и дело прикладывает руку к груди, всем видом показывая, что это была ее первая и последняя пробежка.

– Он красавчик, – вдруг говорит Полина.

– Кто?

– Богдан. По-моему, мы говорили о нем до того, как ты заставила меня почувствовать всю тяжесть утренних подъемов.

Клянусь, я уже жалею, что рассказала подруге про Богдана и наш недавний разговор. Порой я забываю, насколько Полина все романтизирует. Если она видит двух совершенно незнакомых людей в супермаркете, которые выбирают бутылку вина на вечер, она в красках рассказывает о том, что их ждет по возвращении домой, и любой писатель может позавидовать ее фантазии.

– Господи, Полина, спустись на землю.

– Я всего лишь говорю очевидные вещи. Богдан хорош собой, мил в общении и, кстати, спокойно реагирует на шутки, не выпуская свои иголки. – Она бросает на меня насмешливый взгляд. – И я уверена, что пара ваших официанток уже потеряли от него голову.