— Если пьёт, так и возьмут его тёпленьким, — кипячусь я. — Она ж дурочка несмышлёная.
Макс одним махом рушит мои доводы.
— Дурочка, Никита, диагноз в её возрасте. Ей ведь восемнадцать, и она вольна делать что угодно и с кем угодно. К тому же, повторяю, к Шакалу она села в машину добровольно. А вот к тебе у органов могут возникнуть вопросы.
— Ты прав. С самого начало надо было по-людски разбираться. Дай-ка я Регине позвоню, — набираю номер Мириной мамы, она не сразу подходит к телефону. Спохватившись, смотрю на часы — уже за полночь. Хочу сбросить звонок, но в трубке раздаётся томный голос. Судя по музыке и голосам, Регина не одна. Начинаю без обиняков: — Ваша дочь вернулась?
— Я не дома, — растерянно отвечает Регина, но тут же берёт себя в руки: — И что за допрос среди ночи?
— То есть ваша дочь сбежала, и вы тут же отправились в загул?
— Никита Петрович, дорогой, — выдыхает Регина в трубку. — Я так разочарована её поступком… Мне тоже нужна поддержка. Подружки вот вытащили развеяться.
Хочется пожелать ей схватить французский насморк[1], кукушка, а не мать! Говорю, едва сдерживая гнев:
— Не забудьте меня набрать, если она позвонит или появится.
— Да-да, я помню! — клянётся Регина и цыкает на кого-то. Слышится мужской шёпот, но слов не разобрать. Сбрасываю звонок и вылетаю на Тучков мост. — Макс, ну как так? Мы два абсолютно посторонних мужика носимся среди ночи, как курицы-наседки в поисках глупой цыпы, а её мамаша отправилась кутить с друзьями.
Макс зевает, прикрыв ладонью рот:
— Так, может, по домам?
— Нет! Я этого так не оставлю. — Передо мной встаёт образ Миры. Не похожа она на девочку лёгкого поведения. Скорее малышка росла папочкиным цветочком, как моя Марина. И мой долг перед Серёгой и самим собой не дать никому сорвать и растоптать этот цветок.
Первый клуб мы находим не сразу, вывесок на таких заведениях нет. В эпоху бутлегерства в Штатах подобное процветало сплошь и рядом. Но мы-то живём в эпоху… Впрочем, спрос на древнейшую профессию, похоже, не исчезнет никогда. Доступных женщин, как и алкоголь, запретить невозможно. Спрос рождает массу предложений.
Макс, переговорив с охранниками, подмигивает мне. Проходим через небольшой зал, освещаемый бликами стробоскопов. Под тягучую музыку на сцене извиваются девицы. Мужчин не много. Утопая в мягких креслах, они следят за танцовщицами. Нас сразу проводят на второй этаж. По правую и левую сторону — двери, как в гостинице.
— Какую вам девочку? — интересуется наш провожатый, жуя жвачку. Светлые волосы зализаны назад, на вид не больше двадцати. — Блондинку, брюнетку, полную, худенькую?
Макс вопросительно смотрит на меня, и я принимаюсь описывать Миру.
— Брюнетка, восемнадцати лет, глаза такие большие зелёные, худенькая. Очень артистичная… Волосы ниже плеч, волнистые.
Макс пихает меня локтем и шепчет:
— Тормози!
Парень смотрит на меня, как на извращенца и понимающе кивает:
— Есть такая. Совсем как вы описываете. Сейчас она придёт к вам, — парень называет сумму предоплаты. Глаза мои лезут на лоб.
— Сначала хочу увидеть товар лицом.
Парень понимающе кивает и предупреждает:
— Только не трогать девочку до оплаты.
— А после оплаты? — кривлюсь я, словно куснул гнилого яблока.
— Делайте что хотите. Только не убивайте, — мерзко улыбается блондин.
В ожидании чуда расхаживаю по комнате с огромной кроватью и кучей диковинных приспособлений на стенах. Макс листает ленту в телефоне.
