— Есть, — сижу, открыв рот. Любила читать детективы, а сейчас точно сама в него попала.
— Вопросы?
— Нет вопросов.
— Кстати, при матери называй меня Потап.
— Почему «Потап»?
Юра смеётся:
— Первое, что в голову пришло.
— Может Остап? В честь Бендера?
— Первая мысль, обычно, самая правильная. Потап.
В подъезд вхожу, дрожа от страха, но знаю, что Юра идёт следом, и страх отступает. На лестнице никого. Становится даже грустно, Воображение уже рисовало мне, как Юра отмычкой открывает замок, и мы бежим по крышам, перепрыгивая с одной на другую, как в боевиках.
Мать, судя по звукам, сначала разглядывает букет и торт в глазок, нас за ними почти не видно, затем открывает дверь на цепочке. Вид у неё помятый. Видно, ночью не спала.
— Добрый день, госпожа Измайлова, — Юра кладёт букет на руку. — Доставка цветов и сладостей.
— Я не заказывала ни то, ни другое.
— Это сюрприз.
— Не люблю с утра сюрпризы, но так и быть. — Мать закрывает на мгновение дверь, и, скинув цепочку, открывает снова.
Юра, не давая ей выйти, заходит в квартиру.
— Молодой человек… — отступает мать, запахивая плотнее халат на силиконовой груди.
— Давайте помогу донести букет до комнаты, — Юра заглядывает в кухню и идёт напрямую в гостиную. Бегу за ним, прикрываясь коробкой. Мать одна дома.
— Мира, собирай вещи, — говорит Юра, отбросив угодливый тон.
— Мира? — мама смотрит, словно второй раз меня родила.
— Мама, познакомься, это Потап. Ему нужно с тобой поговорить, — сунув ей в руки коробку, ускользаю в коридор.
— Регина, у нас мало времени, — Юра бросает цветы в одно из кресел и подталкивает мать к дивану.
Подслушивать некогда, пихаю в рюкзак необходимые вещи. В пакет кладу туфли и кроссовки. Сдёргиваю с полки под зеркалом косметичку и дрожащими руками собираю разлетевшиеся по полу тушь, палетки, помады и прочую мелочёвку. Бросаюсь к тумбочке и извлекаю из ящика паспорт, телефон, выуживаю зарядку из розетки. Взгляд падает на нашу с папой фотографию. Вытаскиваю из рамки и, положив в томик стихов, убираю в рюкзак. Окидываю взглядом комнату. Буду ли я по ней скучать? Нет. Этот дом так и не стал мне родным.
Теперь можно и послушать разговор. Приложив стакан донышком к розетке, прислушиваюсь. В комнате на удивление тихо. Спешу в гостиную и замираю на пороге. Мама что-то быстро накрывает подушкой и растерянно смотрит на меня. Быстро подписывает бумагу и протягивает Юре. Он поднимается из кресла:
— Готова?
— Мам? — даже не знаю, что сказать.
— Езжай, Мира, — голос её дрожит.
Неужели она меня вот так просто отпускает? Впрочем, чему я удивляюсь? Сама с Юрой второй день точно под гипнозом хожу. Подхватив с вешалки куртку, с неясным чувством покидаю отчий дом.
— Ты мне звони, — раздаётся за спиной мамин голос.
Поворачиваюсь и бегу к ней. Обнимаю. Она гладит меня по спине и шепчет:
— Пора, Мира. Иди. Мало ли кто нагрянет.
Юра вновь берёт меня за руку, и мы сбегаем по лестнице. Как и вчера, ныряю в тёплый салон его машины, но в сердце поселяется неясная тревога. Не думала, что мать меня так просто отпустит.
7. Глава 7
Никита
Спать ложиться смысла не было, поэтому заехал домой только чтобы переодеться и смыть грязь самой странной в моей жизни ночи. Соня, увидев меня в такую рань в кабинете, роняет из рук пухлую папку, и документы с разноцветными стикерами, исписанными убористым почерком, плавно ложатся на разноцветную плитку пола. В другой раз я помог бы секретарше, но из меня точно душу вынули.
