— В какой клуб? — меня снова охватывает дрожь.
— Глупых и доверчивых.
Обхватываю колени и судорожно хватаю воздух ртом:
— Но ведь, но ведь… Крепостное право давно отменили.
— А при чём здесь крепостное право? Проституция во все времена процветала. Таблички на перекрёстках, надписи на асфальте: женские имена с телефоном. Думаешь, девчонки сами пишут? Но это дно днищенское. У Авдеева ценник ого-го. Но и дерут там с девочек за эти бабки три шкуры… Мира, ты не представляешь, сколько я повидала и наслушалась за эти дни. Теперь не знаю, как всё это развидеть и забыть.
— Подожди, Лен, что-то важное мелькает в голове. Не пойму что… — Зажмуриваюсь на мгновение, и перед глазами всплывает Никита. Никак он не вяжется у меня с Авдеевым. Да и папин друг требовал меня освободить, а не продать по сходной цене. — Ты ведь с Никитой приехала?
— Приехала, — вздыхает Лена. — Мужик обалденный. За таким — на край света.
— Видишь ли, я из-за него и сбежала. Он купить меня хотел у матери. Села к Юре в машину, а наутро от него узнала, что Никита меня ищет, чтобы забрать себе.
— Дура ты, Мира! Да я бы всё отдала, чтобы такой мужик меня к себе забрал.
— А зачем я ему?
— У него маниакальная мысль: спасти тебя. Из их разговоров с приятелем слышала.
— Но от кого?
— Сначала от мамы спасал, потом от Юры. Уверена, теперь порвётся на лоскуты, но вытащит тебя из этой истории.
— Ты-то его где нашла?
— Это он меня нашёл. Можно сказать, из-под Авдеева вытащил.
— Значит, Юра меня обманывал. Всё это время обманывал. — Боль обиды обжигает нутро посильнее страха за будущее. Когда увидела Юру избитым, поняла, что люблю его. До дрожи. А он оказался обманщиком.
— Это всё, что тебя сейчас расстраивает?
— Больше, чем всё остальное.
— Ты реально дурная.
— Я люблю его.
— Никиту?
— Юру!
— Убила бы его.
— Молю Бога, чтобы он выжил.
За разговорами мы не замечаем времени. Машина останавливается в тёмном дворе, и голос Авдеева возвращает нас к действительности:
— Приехали, барышни!
Инстинктивно прижимаемся плечами друг к другу.
— В этом клубе я не была, — шепчет Лена.
— Их несколько, что ли?
— Я знаю про три.
Крышка багажника медленно ползёт вверх. Бугаи бесцеремонно выдёргивают нас из машины, как кули с мукой.
— Белобрысую ко мне, а кудряху на осмотр. Доктор сейчас подойдёт.
Нас проводят, скрутив руки за спиной, через тёмный двор. Какой доктор? Зачем? Кляну себя за глупость. И по-прежнему молю Бога спасти Юру.
***
Никита
Ливанул дождь, и нам пришлось укрыться в доме. Тормозим из-за Шакала. Он совсем плох. Бросить его умирать совесть не позволяет. Да и без помощи этого человека нам девчонок не найти. Вряд ли Авдеев отважится пустить их тут же в дело. Скорее, запрячет куда подальше. В голове туман — наваляли мне крепко.
Макс втаскивает Шакала на плече в спальню и сгружает на кровать.
— Ему бы в больничку. Но я сейчас приведу его в чувство! — Макс хрустит стеклянными головками ампул, ловко набирая лекарства в шприцы.
— Поищу пока лёд.
— Да, он не помешает.
Набиваю два пакета льдом. Один отдаю Максу, второй — на лоб и вытягиваюсь на кровати.
— Голова кружится. Непонятно, как за руль сяду.
— Ты за руль сегодня собрался? — Макс, поставив уколы с ловкостью медсестры со стажем, обрабатывает лицо Шакала.
— Предлагаешь машину в лесу бросить?
— Договоримся с хозяином, — кивает Макс на Шакала.
— И на чём я завтра на работу, по-твоему, должен ехать?
— А ты завтра на работу идёшь такой красивый?
