Неужели он думал, что я бросила его?!
Руки чесались дать подзатыльник.
Разберёмся с этим, когда вытащу его.
Я села на границе опасного участка и задала вопрос:
– Ири, ты умеешь играть в равраны?
Сначала меня окатило волной недоумения, а потом пришла волна понимания.
Одиночное моргание.
Я выдохнула. Потому что сама в равраны играть не умела совсем. Даже названий фигур не знала. Но, пока возвращалась к Дину, дала себе обещание, что обязательно научусь.
Я показала равранскую доску Дину – коммуникаторы нам разрешили оставить при себе, но связь с внешним миром глушилась.
Он прикрыл глаза и надолго так замер.
Ясно. Думает.
Дин открыл глаза и уставился на меня.
– Дин, я только знаю название этой игры, я не знаю, как называются фигуры и как они могут ходить.
От него пришла волна оптимизма.
Ну-ну, посмотрим, насколько его хватит.
– Вот эту красную букашку я должна передвинуть на красную клетку?
Быстрое двойное моргание.
– Красную букашку поставить на чёрную клетку?
Быстрое двойное моргание.
Я перебрала все возможные, на мой взгляд, варианты с красной букашкой и перешла к следующей фигуре. Минут через сорок мы определили, какой фигурой надо сделать ход и куда, и выработали какую-никакую тактику для ускорения выбора хода. Оказалось, что чёрный горшок надо двинуть на две клетки вперёд и на клетку влево.
Я понеслась к пульту управления ловушкой и сделала первый ход, а затем, дождавшись, пока Лабиринт сделает свой, побежала к Дину.
Игра растянулась на три часа. Фигур становилось всё меньше и меньше, Дин больше не паниковал, от него веяло удовлетворением. Значит, он знал, что мы делаем и к чему ведёт партия.
Вот я джойстиком, который стал почти родным, передвинула золотой стул на красную клетку. И стала ждать ответного хода. Вместо этого экран потух и раздался шипящий звук. Ничего не понимая, я бросилась к Дину, уже на бегу заметила, что песок начал убывать. Когда я прибежала, Дин стоял по колено в песке и того становилось всё меньше. От Дина пришла волна весёлости. Но он молчал и даже не шевелился, пока его ноги были погружены в песок. Ещё несколько минут – и мы стояли на чистом, без единой песчинки, металлическом полу.
И тут его прорвало:
– Золотой стульчик называется золотым троном. А ночной горшок, как ты выразилась, называется кувшином, он ходит только вперёд и влево. Маленький зелёный мальчик – это император, он ходит как ему вздумается, а вот красная букашка – это расходный материал, этими букашками обычно жертвуют. Как можно этого не знать?! – Он замолчал на секунду и уже спокойнее добавил: – Мне кажется, песок у меня не только на зубах, но ещё и в трусах. Как же я хочу в душ!
Я улыбнулась. Как же мне не хватало все эти жуткие часы его голоса! Я подхватила свой рюкзак, и мы двинулись к выходу из этой комнаты. Поспать и поужинать мы могли в каком-нибудь из коридоров Лабиринта. Я была уверена, что перед следующим испытанием нам дадут отдохнуть.
Дин уснул, а я осталась караулить. Знала, что не усну на посту, это дерьмо выбили из меня в школе выживания. Тех, кто уснул на посту, сперва лишали оружия, а потом долго и с чувством пинали, крича: «Ты убила свой отряд, сука! Ты убила всех в своём отряде, потому что заснула, тварь! Ты убила всех нас!»
Побои доходили до переломов и повреждений внутренних органов. Мне «повезло» – всего-то один выбитый зуб, два сломанных ребра ну и так, по мелочи: синяки и ссадины по всему телу да разбитая губа.
