Остаётся один-единственный возможный человек. Но Гай молится, чтобы догадка оказалась ошибочной.
– Кого? – спрашивает он, будто надеется услышать ответ.
Вистан ухмыляется. И ухмылка эта куда страшнее гневного голоса или злых глаз. Потом мужчина, ступая начищенными туфлями по сверкающему полу, направляется к дверям.
– И я знаю, что как минимум трое моих людей, Нейтан Блэквуд, Уэйн Томпсон и Зайд Парса, помогают тебе прятать девчонку. А это предательство. Просто знай: как только эти ублюдки попадутся в мои руки, мучения их будут страшнее смерти. Ты ведь лучше других знаешь, как устроены наши пытки и наказания за оплошность.
И с этими словами Вистан Харкнесс выходит из кабинета и запирает за собой дверь.
Гай поворачивает голову к рабочему столу, заприметив отцовский дневник для записей. Золотая ручка, помнится, всегда была всунута в специальный зажим, который держал её прижатой к обложке с внутренней стороны. Если сломать этот зажим, то вполне получится использовать его как отмычку. Гай начинает двигать стул по направлению к столу, ножки трутся о поверхность пола, создавая неприятный шум – но, к счастью, не настолько громкий, чтобы кто-то за дверью это услышал и пришёл проверить, как обстоят дела. Когда Гай оказывается достаточно близко к цели и уже тянется лицом к дневнику, чтобы воспользоваться зубами, дверь за его спиной издаёт щелчок. Парень молниеносно откидывается на спинку стула, делая вид, что никакого плана и в помине не было.
В кабинет входит девушка с крашенными в пепельный оттенок волосами, с глазами цвета пасмурного неба, в чёрном коротком платье с открытыми рукавами. На её левой руке татуировки тянутся от плеча и до самого запястья, покрывая процентов восемьдесят кожи. Рисунок состоит из многочисленных узоров.
– Вижу, ты уже что-то придумал, – усмехается она, поняв всё лишь при одном взгляде на закованного в наручники Гая у стола. – Но, к твоему счастью, это будет лишним.
Она подходит к парню и достаёт ключи из своего декольте, заставив Гая нахмуриться. Потянувшись к его запястьям, девушка отстёгивает наручники, и те с лязгом падают на пол. Гай потирает покрасневшие запястья, вставая со стула.
– Так ты на моей стороне, rebelle[2]? – спрашивает он.
Девушка сперва удивляется, услышав прозвище, которое Гай дал ей ещё в те времена, когда оба они были детьми. Она обучалась французскому по повелению родителей, а Гай, владея им в совершенстве, часто помогал ей практиковаться.
– Кто знает, – пожимает плечами девушка. – Но с остальным тебе придётся разобраться самому.
Она кивком указывает на окно. Гай раскрывает шторы и осторожно выглядывает вниз. Под ним стоят двое вооружённых охранников, задача которых – не дать ему улизнуть.
– Как ты сюда пробралась? – спрашивает он, повернувшись обратно.
– Твой папаша отправил меня уговорить тебя не совершать глупостей.
– И он решил, что ты так и сделаешь?
– Ты ведь знаешь, он доверяет мне как самому себе.
Гай это и правда знает, так что больше вопросов об этом не задает. Но возникает другой:
– Но если я сбегу, они поймут, что ты помогла мне.
– Не поймут, если я сделаю так.
И тут девушка с силой бьётся о стену лицом, едва не упав. Гай стоит ошеломлённый, но догадка приходит почти сразу – когда она поворачивается к нему, демонстрируя кровавую улыбку и нос, из которого хлещет кровь, пачкая её шею и зону декольте.
– Скажу, что ты напал на меня, а сам сбежал, – довольно парирует девушка. – При виде такого они мне поверят.
