Сашка, виновато нависая надо мной своими шестью футами ровно, уныло сопел, молча сочувствуя моему горю.
Так как из-за поисков инвентаря вовремя уехать у нас не получилось, проснувшиеся от наших причитаний дети начали прыгать вокруг нас и канючить, чтобы и их взяли с собой. Я сначала глухо отбивался от них тем, что ловить то, собственно, нечем, каковую ситуацию они быстро парировали вопросом: «А зачем вы тогда едете?», что меня, и так озадаченного, сшибло с рельсов совершенно. В конце концов Сашка, поняв, чем всё это может закончиться, проявил решительность, закинул к себе в машину «набор начинающего туриста» – котелок, треногу, и охапку дров (на всякий случай); старшему было обещано суточное сидение за компьютером, младшему – привезти что-нибудь с рыбалки и взять его в следующий раз, и мы с пробуксовкой всех колёс улетели так, что продукты и спички пришлось покупать в магазине на окраине. А то, если ещё и жена, и так долго терпевшая, начала бы задавать свои вопросы, всё кончилось бы, не начавшись.
А пока мы с Сашкой ехали на рыбалку, котелок гремел в багажнике; дрова, предчувствуя свою скорую кончину, уныло перестукивались рядом с котелком незнакомой для людей специальной дровяной морзянкой. Всё это вместе с поющим на ямах движком рычало какой-то боевой ритм, и мы с Сашкой сначала тихо, а потом и в полный голос начали орать под этот ритм песни из нашей молодости. Про тональности и прочие умности никто не вспоминал, да и слова уже, за давностью времени, ясно проговаривались только вначале припевов; но жюри никакого не было, и никто не мог нам сказать, что «доминант септаккорды в финальной части превалируют над дольными структурами, обедняя тем самым гармонию произведения»>1. Мы и сами это знали. Только выговорить не умели.
Глава IV
Ночь уже полностью выдавила солнечный свет с той стороны земного шара, где мы с Сашкой расположились на рыбалку. Костёр лениво томил котелок с ухой, искры от костра бодро взлетали к небу, теряясь между своих астрономических собратьев. День кончался, и кончался хорошо.
Я думал, что давно знаю Сашку, и что «неожиданностей не будет», но он никогда не давал закостенеть моим мозгам. Вот и сегодня – казалось бы, всё день пропал, рыбалки не будет, снастей нет, наживки нет, живцов нет, блёсен нет, о каких уловах может идти речь, а вот на тебе, Сергей Дмитриевич, назло и поперёк!
Михалыч сразу по приезду достал откуда-то из недр багажника малопонятную «механизму», ни на что по виду непохожую, раскинул по ветвям какие то проводочки, забросил один конец какого то электрода в воду, второй воткнул в небольшой приборчик, больше всего похожий на электрический тестер, покрутил на нём какие то ручки, и, увидев мои нахмуренные в размышлениях брови и недоумённый взгляд, сказал:
– Ребята с соседней кафедры подогнали. Ихтиологи. Предопытный образец. Лавры капитана Врунгеля им покоя не дают. Что то там они волнами и сигналами какими-то сгоняют тунцов и селёдок в стадо и, в зависимости от задач или буксируют куда надо, или вытаскивают на сейнер, в консервы. Свежесть у них там повышается. В принципе, можно и не только селёдку, только в наладках разобраться.
Пару часов Сашка разбирался в наладках, поскольку резиновые сапоги были только на нём. Я за это время успел вскрыть дёрн, выкопать яму под костёр, набрать и отсортировать ветки, и начал уже обустраивать остальной бивак, но Сашкины «наладки» меня начали нервировать. В конце концов я не выдержал и сказал ему, чтобы он настроил частоту для акул, потому что у нас их всё равно нет, а наши щуки под это дело и остальную рыбью мелочь приведут. Сашка оглянулся с очень интересным выражением лица, что-то среднее между «А чё я раньше не додумался?» и «А ты хто такой?», но налаживать перестал.
