Мария: Господин Режиссёр, держите себя в руках.
Режиссёр (решительно устраняя Марию со своего пути): Я спокоен, и не надо вечно путаться у меня под ногами. (Обращаясь к Иисусу Назорею, указывает на таз). Это что?
Иисус Назорей: Как что, таз с водой, хочу братьям ноги омыть.
Режиссёр: Я вижу, что это таз! А почему он звенит на весь зрительный зал?!
Мария: Потому что пустой.
Режиссёр (укоризненно смотрит на Иисуса Назорея): Почему он пустой?
Иисус Назорей: Не буду же я каждую репетицию носить полный таз воды. Сестра Мария сказала, чтобы я не надрывался, что у меня и так спина больная.
Разъярённый Режиссёр что есть силы пинает таз, тот с ещё большим звоном отлетает в сторону.
Режиссёр (в гневе): Кто здесь Режиссёр?! Я или сестра Мария?
Мария: Господин Режиссёр, я прошу Вас, не устраивайте безобразных сцен, иначе я Вам укол сделаю! Здесь театр, и этот реквизит, если хотите знать, я принесла из процедурной, а после репетиции должна вернуть в полной сохранности.
Режиссёр (в раздражении): Бездари! Неучи! Шизофреники! Дебилы! Кретины! Олигофрены! Откуда в Иерусалиме первого века нашей эры от рождества Христова (указывает в сторону Иисуса Назорея) эмалированный таз?
Апостолы говорят друг другу и друг за другом.
Варфоломей: Верно!
Иаков Алфеев: Верно говорит!
Андрей: Истинно глаголет!
Пётр: Отродясь у нас таких тазов не было!
Иоанн Зеведеев: Тем более эмалированных!
Иаков Зеведеев: Обман это!
Фома: Вот именно! Не верю!
Филипп: Сестра, стыдно этого не знать!
Матфей: В школе надо было учиться!
Симон: А не в кино уроки прогуливать!
Иуда Фаддей: Из глины должен быть таз!
Пауза.
Иуда Искариот: Из глины дешевле!
Все апостолы тут же поворачивают головы в сторону Иуды Искариота. Во взглядах их сквозит ненависть.
Мария: Из глины дешевле?! Я вам покажу дешевле, безумцы блаженные, прости Господи! (Поднимает таз и обращается к Режиссёру) Это не мне, господин Режиссёр, это Вам стыдно не знать, что в нашем театре керамическая посуда запрещена, потому что её очень легко разбить, а осколками порезаться! Вплоть до летального исхода!
Режиссёр: Всё, прекратили дискуссии! Будем уповать на Господа, ибо всё в руках его. (Забирает таз из рук Марии и вручает его Иисусу Назорею.) Представь, что это глиняный таз. И не стучи им об пол, не заставляй дурака, сидящего у тебя внутри (тычет пальцем Иисусу Назорею в висок), богу молиться. Внимание! (Обращается к актёрам.) Мы все представим, что это глиняный таз…
Фома (встаёт из-за стола): Простите, господин Режиссёр, но я Вам не верю.
Режиссёр (раздражённо): Фома, заткнись! Не до тебя сейчас!
Фома кивает и покорно садится на место.
Режиссёр: Мы все представим, что это глиняный таз, и зритель вслед за нами тоже представит, когда придёт на премьеру.
Мария: Господин Режиссёр, зрители будут, я Вам обещаю, по крайней мере, мои родители, тётки, и две пожилые соседки согласились прийти.
Режиссёр: Хорошо, а теперь продолжаем со сцены искушения братьев Сатаной. Где Сатана? Кто-нибудь, разбудите Сатану.
Все братья пихают ногой заснувшего под столом Сатану. Он показывается из-под стола и протирает глаза руками.
Сатана: Я здесь. (Оправдываясь.) Только что сон приснился, будто бы отец мой и братья не пришли на премьеру, будто бы они вообще против того, чтобы я играл эту роль. Братья сказали: «Выгоним тебя, мелкий пакостник, из дома. Живи отныне в своём театре как хочешь!» Сказали: «Возгордился ты очень на своём актёрском поприще, в звёзды метишь, в Люциферы, ну да ничего, высоко летаешь, больно будет падать». Отец… тот вообще со мной не разговаривает. Говорит, что в саду я чего-то там натворил, говорит, кого-то там яблоками соблазнил. А я вообще там в последнее время не бываю, всё время здесь, на репетициях. Умоляю Вас, господин Режиссёр, скажите отцу моему, что я тут ни при чём, что я на репетиции был, иначе он меня и вправду из дома выгонит.
