– Докажи, что мужчина! – зачем-то сунул в руки его клеймор.
В яме ворочался настоящий живой мархулл, перебирая суставчатыми лапами. Громадный, мохнатый, величиной с повозку, страшно ядовитый. Видимо, держали для жертвы Иккре. Лана прошиб холодный пот, колени затряслись, отказываясь держать тело…
– Что?! – продолжал орать старый майер, тряся мальчишку за воротник. – Мужчина?! Тогда поступи, как мужчина!! Смой позор со своего рода!! И Вергус тебе даст его силу!!
Ноги сдались, Лан бессильно обвис на руке, грохнувшись коленями в пыль. Глаза вращались, как безумные, клеймор глухо зазвенел, упав на камни…
– Твой выбор?!!
Все мысли вылетели, голова как бочка. Ноги пытались отпихнуться подальше от края, но отец крепко держал за воротник.
– Так кто ты? – наклонился старик, шипя в ухо, как раскаленная жаровня, – что выбираешь? – Некоторое время наблюдал, как мальчишка изо всех сил отпихивается от ямы, затем покрепче ухватил и поволок назад, к ступеням. – Никогда не смей говорить, что отец не знает, что лучше для его детей…
Наверху швырнул на пол, и опустился на корточки рядом:
– Так что выбираешь, сынок? – голос прозвучал почти ласково. – Побыть за сестру? Или, – кивнул назад, за спину, – подвиг? – злорадно усмехнулся: – твои друзья тебя почтят. Венками. Посмертно.
У него нет друзей. И никогда не было. Тело тряслось, как в лихорадке, руки отказывались держать тело, глазам мерещились жвала громадного черного паука… Смертельный, здесь, в двух шагах, в яме… Зубы выбивали дробь.
– Ну? – отец наклонился почти к лицу.
– Побуду… – еле слышно прошептал мальчишка, пытаясь сглотнуть, но горло пересохло, как в безводной пустыне.
– Правильно, – согласился майер. – Хороший выбор.
Через час все закончилось. Монах речитативом читал мантры, Лан лежал спиной на алтаре, дрожа как от озноба, и ощущая, как в животе что-то урчит и перекатывается. «Ты уверен?» – что-то спросило у него в голове. Наверное, сама совесть. «Да» – обличил самого себя. Трус. Трус. Трус-трус-трус-трус…
Настоящий мужчина взял бы меч и прыгнул в яму. И грохнул бы противного паука. Или погиб, что одинаково почетно. А он не мужчина. Он… непонятно кто. Или что. Безвольная трусливая баба. Совесть удивленно вздохнула: «Ладно…»
Сейчас он ненавидел себя. Сам.
Что будет дальше? Отец обещал: пока не найдут Улу. Неделя? Месяц? Лишь бы друзья не узнали… Хотя и понимал, что отец явно темнил. Как-то, концы с концами… Но когда случается такое… мозг хватается за любую соломинку. Самую глупую. Вера нужна, как воздух. Или разум помашет ручкой.
«Месяц?» Что-то рассмеялось, у него в мозгу. Треклятая совесть.
Через час все закончилось. Лан поднялся, тряся головой, мельком оглядел себя. Ничего не изменилось. Чуть отпустило.
– Ничего не видно, – вслух озвучил его мысли отец. Он все время стоял рядом, молча наблюдая за действом.
– Не от нас зависит, – развел руками монах. – Но, естественно, организму необходимо время. Тело будет меняться, перестраиваться, постепенно, чтобы не нарушить жизненный баланс…
– Сколько? – оборвал его отец.
– Может быть месяц, – пожал плечами служитель храма. – А может и год. Кто скажет?
Еще есть время.
