– Что? – восклицает Баннер, забирая руль обратно, а Дженнифер вскидывает руки вверх, будто этот руль ей сто лет не нужен.
– «Что, сэр», – бурчит она с нажимом.
Они уже в городе, и Баннер отключает огни ратрака, кроме габаритных – зачем светить людям в окна?
– Ты хочешь сказать, что это не Открывашка Дэниэлс? – спрашивает Харди.
– Мой отец?! – говорит Дженнифер, тоже глядя на зернистый снимок Мрачного Мельника, хотя, вполне возможно, плакатик с его изображением висит на стене в ее спальне.
– Наденьте очки, сэр, – предлагает Баннер.
Харди следует совету и видит свою ошибку.
– Извини, Дженнифер, – говорит он. – Я не хотел… просто они оба индейцы, и… его лицо.
– Плохое лицо, – говорит Дженнифер, потом добавляет, ударяя каждый слог: – Вин-не-мук-ка.
– Помнишь, – говорит Харди и большой рукой хлопает ее по колену.
Его дом в конце квартала.
Баннер притормаживает, чтобы Харди не стал, как обычно, говорить ему «здесь».
– Что «помнишь»? – спрашивает Баннер.
– Лагерь Виннемукка, – объясняет Харди. – На языке змеиных индейцев «виннемукка» значит «плохое лицо».
– Я вообще не в курсе, о чем мы говорим, – с пафосом заявляет Баннер, останавливаясь у дома Харди.
– Колонна, что перевозила Мрачного Мельника, пропала, – говорит Дженнифер, облегчая участь Баннера.
Тот кивает.
Харди открывает дверцу машины, и, подхваченная ветром, она почти хлопает по переднему крылу… Лонни это бы точно не понравилось.
– Ну, если эта тюремная камера на колесах где-то застряла, – говорит Харди, ступая на землю и доставая ходунки, – тогда ваш заключенный превратился в эскимо на палочке, сами знаете. Может, весной оттает, может, и нет.
– Да, сэр, вы правы, – соглашается Баннер. Скорее бы уже с этим покончить, ну пожалуйста.
– Только долго тут не болтайтесь, ясно? – напутствует их Харди со зловещей улыбкой и, не успели они и рта раскрыть, захлопывает за собой дверцу.
Баннер уже хочет отъехать, но Дженнифер кладет руку ему на локоть, мол, подожди. Она так и сидит рядом с ним, хотя соседнее сиденье освободилось.
– Пусть сначала до дома дойдет. – В голосе звучит просьба.
Баннер убирает назад рычаг передачи и ждет. Харди поднимает на крылечке ходунки и машет ими на прощание.
– Завтра с утра первым делом везу его обратно, – говорит Баннер. – Других занятий, похоже, не предвидится.
Дженнифер отодвигается на сиденье Харди, тянется к ремню безопасности, хотя Харди ездит непристегнутым. Для Баннера это оскорбление: она сомневается в его водительских навыках?
– Я думал, ты девочка-ужастик, – говорит он, укоряя ее за эти меры предосторожности.
Ратрак пыхтит по Главной улице, Баннер ведет его быстрее, чем следовало бы.
– Город-призрак, – говорит Джейд о Пруфроке.
– Знаешь, почему он вообще согласился работать на дамбе? – спрашивает Баннер.
– Мой дом помнишь? – в свою очередь спрашивает Джейд.
Баннер не удостаивает ее ответом, просто съезжает с Главной улицы.
– Почему? – переспрашивает Дженнифер. – Он… уже в возрасте, здоровье слабое. Работать шерифом не может.
– Что с его дочкой случилось, знаешь? – спрашивает Баннер.
– С Мелани?
– Да знаешь, конечно. – Баннер останавливает ратрак перед ее домом.
– Что ты хочешь сказать, помощник шерифа?
– Твои мама и папа, – произносит Баннер едва слышно. Но от этого слова звучат только громче.
Дженнифер смотрит прямо перед собой; полуулыбка исчезла, на ней снова маска «Дженнифер».
– Да, они там были, когда Мелани… утонула, – говорит она. – И что? Там были не только они.
