— Адель, доброе утро! — весело говорит Пал Палыч. — Как спалось? Приснился жених?
Ага, только чудовище придурковатое. Я бы такому «жениху» и в голодный год бы не дала ни поесть, ни еще чего.
— Доброе, — заставляю себя растянуть на губах вялую улыбку, — да какие женихи! Мне учиться нужно, а не о женихах думать.
— Во как! Правильно тебя Маришка воспитала! Не то что мой обормот! Все ему девочки да тачки, — ворчит себе последнее под нос. — А где он, кстати? Не пересекались?
От упоминания Ильи аж передергивает. И все же невозмутимо мне удается отозваться:
— Не знаю. Не видела.
— Так, если опять хочет пары прогулять… Я ему сейчас…
— Да оставь ты ребенка в покое! — вмешивается мама, почему-то защищая ходячее недоразумение, которое Пал Палыч называет сыном.
— Мариш, его в кулаке держать нужно! Не будет же ходить на учебу, если пинка не получит!
— Так ты его засунул на “менеджмент и управление”. Вот ему и неинтересно, — резонно замечает мама.
Бесит до скрежета зубов, что она так защищает сволочь, которая так беспардонно распускали свои похабные руки. Знала бы мама… Однако она не знает. И не узнает. Впервые мама такая счастливая, что не ходит, а порхает. Я не могу у нее этого отнять.
— Ему интересно только дурью страдать и кулаками махать, — отмахивается от мамы Палыч, наконец-то закончив с галстуком.
— Ты сам меня на эти кулаки еще в пять отдал, между прочим, — точно черт из табакерки появляется Илья.
Выруливает из-за угла, уже весь из себя такой напомаженный. Выглядит стильно в модных темных джинсах и объемной толстовке, но при этом небрежно, как будто ему плевать, что и кто о нем подумает.
— Илья, доброе утро! — любезно произносит мама.
— Ага, доброе, — отвечает, а сам впивается в меня взглядом и нарочно медленно облизывает кончиком языка нижнюю губу.
А я почему-то как зачарованная таращусь на его похабный рот. Трясу головой, будто выкидывая всякие глупости из мыслей. С Ильей перед родителями мы по негласному договору сохраняем нейтралитет.
— Так, Илья, тебе задание! Мы с Маришкой опаздываем, поэтому ты отвезешь Адель. Вам все равно в один университет, — строгим голосом чеканит Муромцев старший.
Это не вопрос, не просьба, а приказ. И я, и Илья это понимаем.
— Ага, — угрюмо соглашается Илья.
Мы все выходим из дома, Илья снимает сигналку со своего желтого Ламборгини Уруса. Раздается тихий щелчок, и Муромцев садится в машину, даже не бросив в мою сторону взгляда. Впрочем, достаточно того, что от него за километр веет ненавистью.
— Все, дочь, мы поехали! Ведите себя хорошо!
— Илья, тебя особенно касается! — шутливо погрозив пальцем сыну, произносит Палыч.
На это он только раздраженно закатывает глаза, чтоб они у него застряли с обратной стороны!
У меня желание ехать с Ильей примерно такое, как и дышать с ним одним воздухом и жить на одной планете, то есть — абсолютно никакого.
Ладно, если мы будем ехать молча, то, вполне возможно, доедем в целости и сохранности.
Машина родителей отъезжает, а я между тем сажусь в Ламборгини.
Едва мои ягодицы соприкасаются с сидением, как я сразу же слышу ехидное...
— Что, сестричка, на таких тачках тебя еще не катали? Ты осмотрись внимательнее, запомни, потом похвастаешься перед подружками. Вряд-ли еще когда-нибудь выпадет такой шанс.
— Много ты обо мне знаешь, Муромцев, — шиплю рассерженной кошкой. — Меня, в отличие от тебя, не только тачки интересуют.
