Шум города остается где-то далеко, когда заходим в парк. Мои шаги по дорожке сопровождает стук каблуков, шаги Кирилла почти беззвучные за шумом окруживших нас деревьев. Он идет рядом, держась на расстоянии вытянутой руки и глядя себе под ноги.
Детская площадка здесь всегда набита битком, ведь плотная сосновая посадка дает хорошую тень в течение всего дня. Детские голоса и визги слышны задолго до того, как мы эту площадку видим.
Я нахожу Лео среди других детей далеко не сразу, а после минутного изучения территории.
Бросив взгляд на его отца, вижу, что для него в этом скоплении детей все они на одно лицо. Он следует за мной, когда ступаю на высохшую от жары траву, направляясь к маленькой песочнице. Стоящая рядом с сыном няня, увидев меня, опускается на корточки и привлекает его внимание, похлопав по плечу.
Леон поворачивает голову в панамке с милым медведем и ушками, мгновенно теряя интерес к песку и своей лопатке. Бросив ее, выбирается из песочницы и топает ко мне, шевеля губами. Я читаю на них слово “ма-ма”, его лицо при этом остается сосредоточенным, он продолжает что-то рассказывать мне на расстоянии всю дорогу, а когда наконец-то фокусирует внимание на стоящем рядом со мной мужчине, сбавляет скорость, слегка настораживаясь…
Повесив сумку на плечо, я присаживаюсь на корточки и тяну к нему руки.
— Иди ко мне… — зову сына. — Лео… иди…
Он топчется на месте пару секунд, но все же преодолевает разделяющие нас пару метров.
— Кати… — лепечет, продолжая с подозрением коситься на Кирилла, который возвышается над нами обоими в свой полный рост.
Переносицу сына украшает приличная царапина, а лоб под панамкой - шишка. Так закончилось его падение с дивана, за что я, как ненормальная, отчитала нашу няню, а потом извинилась, потому что знаю - эта женщина слишком ответственная, чтобы допустить такое падение из-за халатности.
Обняв его рукой за плечи, второй смахиваю с нежной щечки прилипшие песчинки и спрашиваю:
— Котик? Где?
— Там…
Все становится хуже, когда, зацепив нас своим магнитным полем, его отец тоже опускается на корточки. Слишком большой и совершенно сыну незнакомый, отчего светлые брови Леона хмурятся.
Они смотрят друг на друга, и глаза моего сына похожи на блюдца, а глаза его отца… исподлобья они изучают маленькое лицо. Все его черты. Он делает это слишком прямо. Как человек, который никогда не имел дела с маленькими детьми. Слишком внимательно, чтобы Лео смог такое вытерпеть.
Зыркнув на меня, сын тонким голосом произносит очередную белиберду. Когда снова смотрит на Кирилла, тот откашливается и, протянув руку, легонько тычет его пальцем в грудь, говоря:
— Привет, Леон…
Лицо сына мгновенно искажается гримасой, после чего детскую площадку накрывает его оглушительным ревом.
— Тссс… — хватаю его на руки и встаю. — Ты чего? Испугался?..
Его плач громогласный, по щекам текут слезы. Мертвой хваткой сдавив мою шею, он прижимается к ней лицом, кашляя от собственных криков.
Кирилл подхватывается на ноги и запускает обе ладони в волосы, резко зачесывая их назад пальцами и расхаживая туда-сюда на расстоянии в два шага, будто боясь, что его близость может усугубить ситуацию.
Так оно и есть. Он достаточно крупный мужчина, одно это насторожит любого ребенка. Выражение его лица - смесь напряжения и растерянности, которые он выражает одним единственным словом.
— Блять… — бормочет себе под нос, снова запуская руки в волосы.
