– Глянь, – прошептал Филя, – треугольники-то разные.
– Цезарь! Цезарь! – закричал из-за забора Вадик и замахал руками. – Это я, Вадик!
Цезарь шагнул вперед и снова замер.
– Погоди, – остановил приятеля Филя. – Сейчас ближе подойдешь.
Он всем телом налег на подорванную доску. Она взвизгнула, упираясь, но поддалась и со стоном оторвалась от забора.
– Готово! – обрадовался Филя. – Лезь!
Вадик сунулся в дырку, но щель оказалась такой узкой, что, протиснув плечо, он в ней застрял. Филя подталкивал сзади, но это не помогало.
Цезарь, увидев лезущую сквозь забор фигуру, натянул цепь. Потом, громыхая ею, отбежал назад к будке, вернулся и прильнул к земле, поджав напряженные, точно упругие пружины, задние лапы и вытянув морду.
– Пальто сними, – посоветовал Филя. – Не пролезешь.
Вадик выдернул себя из дыры и принялся дрожащими пальцами расстегивать пальто.
– Это Цезарь! – повторял он, борясь с тугими петлями и слишком большими пуговицами. – Сто процентов!
Без верхней одежды протиснуться в щель оказалось намного легче, и через секунду Вадик уже стоял на той стороне.
– Надень, – Филя просунул в дырку стеганое пальто. – Заболеешь!
Вадик наспех попал в рукава и, не застегиваясь, двинулся по грядкам к Цезарю.
– Поводок! – закричал из-за забора Филя. – Поводок забыл!
Он бросил в дырку поводок.
Земля, влажная и мягкая, калошами налипала на подошвы ботинок. Вадик осторожно, чтобы не раздавить проклюнувшиеся луковые перышки, пробрался к бетонной дорожке.
– Цезарь, милый, наконец-то, – радовался он.
Хвост овчарки замер, и только кончик, слегка присыпанный сединой, судорожно подергивался. Уши навострились. Тело напряглось. Глаза, желтые, неподвижные, держали Вадика на прицеле.
– Ты меня помнишь? Я Вадик… Тот самый… Твой…
Вадик присел на корточки перед овчаркой и зацокал языком. Собака не сводила с него глаз. Ее черные, натянутые над верхними клыками губы вздрагивали.
– Помнишь? Теперь каждый день… Правда… Вместе… Никакой цепи…
Собака простуженно зарычала. Мускулы на плечах напряглись. Блеснули желтые клыки.
– Знаешь, в степи так здорово! Трава, ветер, лужи…
Словно разжавшаяся вдруг пружина, овчарка рывком бросилась на Вадика.
– Цезарь! Цезарь! Это я! – в ужасе закричал он.
Собака ударила его грудью, и Вадик неуклюже завалился на бок, прикрывая голову руками.
– Не надо! – срывающимся голосом завизжал он. – Не надо!
Овчарка вцепилась в плечо его толстого пальто и, злобно рыча, валяла Вадика из стороны в сторону.
– Тикай! – кричал из дырки Филя. – Порвет!
Взбудораженная колли визгливо лаяла, не решаясь броситься на помощь.
Выдернув руку из рукава, Вадик катнулся по земле и выбрался из пальто. Овчарка, брызгая слюной, бросилась на него.
– А-а-а!!! – упал на спину Вадик, увидев взлетевшее в воздух тело собаки, ее обнаженные клыки и ненавидящие глаза. – А-а-а!!! – кричал он, судорожно перебирая каблуками и отползая в сторону забора.
Цепь натянулась, спружинила и резиновым жгутом рванула собаку назад.
– Тикай! Тикай! – кричал из-за забора Филя.
Вадик вскочил на дрожащие, почти бессильные ноги и кинулся, не разбирая дороги, к забору. Через клумбы. Через луковую поросль. Через чахлые нарциссы. Падая и зарываясь руками в липкую землю. За спиной он слышал накрывающий, истошный, рвущий лай Цезаря.
– Сорвется! Сорвется! – кричал Филя. – Быстрее!
Вадик с ходу проскользнул в щель. Филя вместе с повизгивающей Лесси уже мчался по колдобистой тропинке подальше от забора. Вадик оглянулся. Его пальто поверженным врагом валялось на бетонной дорожке около Цезаря. Наступив на него передними лапами, собака с остервенением рвала в клочья подкладку. Вадик закрыл лицо грязными, в черной земле, ладонями и зарыдал. Горько, отчаянно, надрывно.
