Ладно, про «сексуально» я сама додумала, но смысл примерно такой. И снова я вся в мурашках. Всё-таки эта новая рубашка довольно тонкая.
— Спасибо, Лен, я ему перезвоню. Здравствуйте, Дан Андреевич.
— По понедельникам мы с тобой на «вы»? — усмехается он. — Тогда здравствуйте и вам, Татьяна Викторовна. Выглядите замечательно, если мой взгляд вам ни о чём не сказал.
И пока я сражаюсь с барабанной дробью в груди, он поворачивается к Лене:
— Спасибо за кофе, малыш. Как всегда восхитительный.
После этого Дан целенаправленно идёт ко мне. Серый костюм, белая рубашка, красиво взлохмаченные волосы и золотистые глаза. Смотрит не отрываясь, насмешливо улыбается.
— Скучала, красавица?
Поравнявшись, он легонько подталкивает меня к коридору, в который ещё минуту назад я мечтала незаметно улизнуть.
— Приехал к тебе, как и обещал. Покажешь, что там с договором?
************
Я собираюсь открыть дверь кабинета, но Дан меня опережает и делает это сам, галантным жестом приглашая войти.
— Спасибо, — бормочу я, напоминая себе не опускать глаза и не горбиться. — У тебя прекрасные манеры.
— Приятно, что ты заметила, — пружинит мне в плечо. — Это заслуга моих родителей. Отец — выдающийся джентльмен.
Ох, как же сложно шагать на восьмисантиметровых каблуках, когда тебе в спину устремлён мужской взгляд. Если вдруг споткнусь и подверну ступню, мне точно потребуется психотерапевт, чтобы это пережить.
— Передай им спасибо при случае, — с делано непринуждённой улыбкой отвечаю я и с облегчением опускаюсь в кресло. — Сейчас это большая редкость.
— Правда? — спрашивает Громов, усаживаясь напротив и свободно закидывая ногу на ногу. — Тебе не везло с ухажёрами?
Издав смущённый смешок, я придвигаю к себе стопку бумаг, лежащих на краю стола, и начинаю увлечённо их перебирать. Вообще-то это мамина фраза. Она вечно сетует на то, что настоящих мужчин не осталось, и, конечно, не забывает упомянуть отца.
— Не знаю, для чего так сказала. Это даже не мои слова.
— Тогда, пожалуй, перейдём к договору, — заключает Дан. — Чем обрадуешь, Татьяна Викторовна?
Выудив из стопки нужный лист, я фокусируюсь на первой пометке, сделанной красной ручкой.
— Начнём с главного. Пункт с отсрочкой. Здесь указано шесть месяцев. Максимальный срок платежа со всеми контрагентами в нашей компании составляет сорок пять календарных дней, поэтому…
— Тс-с-с, красавица, — перебивает Громов, заставляя меня нервно скрестить под столом ноги. — Я с удовольствием подискутирую по поводу каждой правки, которую ты подготовила, но конкретно этот пункт останется неизменным. Шесть месяцев для расслабленной Европы. Только так.
Ослепительно улыбнувшись, он откидывается на изголовье кресла.
— Я ведь предупреждал, что в делах бываю жутко противным. Пожалуйста, продолжай.
Мне не сразу удаётся взять себя в руки. Глупо было забывать, что за обходительностью и улыбками Дана скрывается стальной каркас, о который скорее можно расшибить нос, чем согнуть. Наверное, другие люди высокие посты и не занимают.
— Пункт шесть-четыре, — продолжаю я, прочистив забитое волнением горло. — Пени за каждый день просрочки платежа. Ноль-ноль-один процент от общей стоимости отгруженной партии товара, но не более десяти процентов от общей суммы задолженности...
— И что тебя смущает? По-моему, отличные условия.
— Для вас, безусловно. Но таких условий нет даже в дилерском договоре.
