— Конечно, — отвечает Громов, усмехнувшись. — Потому что я уникальный клиент, способный вывести вашу продукцию на международный рынок. Речь не идёт о банальном посредничестве, где я, как рядовой торгаш, получаю свой процент. Я делаю почти невозможное: оттесняю европейского производителя, что с предвзятостью местных далеко не просто, и фактически выкладываю на полки вашу продукцию. Этот договор не борьба «кто-кого», красавица. Я оказываю «Кристаллу» большую услугу, позволяя вашей компании выйти на новый уровень.
— В мастерстве переговоров с вами сложно соревноваться, Дан Андреевич, — признаюсь я, заставляя себя не отводить взгляд. — Хотя это и не в моей компетенции. Если бы здесь сейчас сидел ваш юрист, то вряд ли он стал бы апеллировать к вашим личным заслугам перед нашей компанией. И в действительности было бы корректнее вести диалог с ним, но вы тем не менее предпочли приехать лично, что для человека вашего уровня практически неслыханно…
— На начальных этапах обсуждения всегда вникаю лично, — с обманчивым благодушием замечает Дан.
— Я охотно верю. Но всё же, такое обсуждение едва ли укладывается в рамки протокола разногласий. Вы пытаетесь оказать на меня моральное давление, и чтобы в дальнейшем этого не повторялось, сразу оговорюсь, что как юрист, заботящийся о защищённости интересов компании, свои правки я оставлю без изменений. Идеологическую прибыль от вашего партнёрства с «Кристаллом» вправе оценивать лишь генеральный директор, и только ему решать — предоставлять вам специальные условия либо нет.
Сказав всё это, машинально подхватываю со стола ручку и крепко её сжимаю. Могла ли я ещё совсем недавно представить, что буду говорить всё это в лицо тому, кому пели оды экономические порталы? Я, вчерашняя никому не известная студентка юридического?
— Сколько тебе лет, Таня? — неожиданно спрашивает Громов, прищурившись.
— Двадцать четыре, — с запинкой отвечаю я. — А что?
— Далеко пойдёшь, красавица. Можешь в себе не сомневаться.
Что-то одновременно яркое и невесомое взмывает из-под рёбер к груди и рассыпается тёплыми покалывающими брызгами. Хочется приложить к ней ладони, чтобы сильнее прочувствовать и удержать это ощущение. Самое необыкновенное из всех, что я испытывала. Триумф, радость, смущение, разрастающееся блаженство. Словно полоса препятствий внезапно прервалась и мне выдали главный приз. Именно так ощущается похвала от человека, добившегося успеха таких масштабов. Скупая для кого-то, но необъятно щедрая для той, кого в общем-то никогда и не хвалили.
— Спасибо, — с трудом выговариваю я, густо краснея. — Не знаю, чем такое заслужила…
— Всё ты знаешь, — с непривычной резкостью перебивает Дан. — Помимо природного ума, ты явно много пашешь. Учись с достоинством принимать похвалу.
Растерявшись, киваю. Разговор как-то резко изменил направление, и я не знаю, как себя вести. Это в обсуждении дел я чувствую себя как рыба в воде, а когда дело заходит о личном… Полный профан.
К счастью, в этот момент у Дана звонит телефон, и я получаю немного времени, чтобы прийти в себя. Смотрю, как шевелятся его губы в нескольких сантиметрах от динамика, как длинные пальцы ныряют в волосы, сильнее взлохмачивая их, и думаю, что жизнь, очевидно, обо мне очень высокого мнения, если на моём пути встретился такой, как Громов. В смысле на рабочем пути.
— К сожалению, мне нужно уехать, — сообщает Дан, убирая телефон в карман пиджака. — Договор можешь переслать моему юристу. В течение дня он с тобой свяжется.
