— Нет, — я сажусь на кровать. — Никаких оленей. Я отсюда не выйду. Последую совету Оззи.
— Он же пошутил.
— Хрена с два он пошутил, — зло всматриваюсь в глаза парня. — Ты разве не видишь, что люди здесь странные! И намеки у них отвратительные!
Пит выкладывает из походной сумки теплые вещи, накидывает на плечи шерстяной джемпер, переобувается в кроссовки и легко подхватывает спортивный рюкзак:
— Ты пойдешь смотреть оленей?
— Нет.
— Я не собираюсь сидеть здесь взаперти.
— Ты уже забыл дикого волка? — в изумлении охаю я. — Тебе его было мало? И судя по разговорам, здесь еще и медведи водятся.
— Лиззи сказала, что там нет волков, только олени, — с незамутненной наивностью отвечает Пит. — И косули. И дятлы.
Если Пит найдет на пятую точку приключений, то я не смогу его спасти. Он взрослый человек, сам принимает решения и если не видит, что тут нам не рады, а природа опасная и дикая, то это его проблемы. Может, когда олени затопчут кузена, он поймет, что ему следовало пересидеть недельку в комнате, как сделаю это я, а не искать приключений.
— Ну, как знаешь.
— Пит, я обязательно скажу на твоих похоронах, что ты был безрассудным идиотом.
— Я тебе потом фотки покажу.
Выходит, и я запираю дверь. В жизни с Питом никуда больше не поеду. Оставить меня одну в незнакомом месте, где под окнами могут отыметь и отхлестать по лицу! Прижимаю ладонь к щеке, на которой горит след от фантомной пощечины, будто сама схлопотала оплеуху от Зака, и передергиваю плечами, когда слышу приглушенный женский крик, что походит больше на вой. И мне нечем дышать. Жарко, кружится голова и печет под тесными трусиками от гнусных мыслей о том, как Зак грубо и напористо взял незнакомку. Как животное.
Падаю на жесткий матрас, и рука сама ныряет под резинку штанов. Замираю и раздумываю, насколько приемлемо шалить на на то, как неотесанный чурбан в присутствии другого деревенщины терзает милую красавицу пощечинами и шлепками по попе? Девица не сопротивлялась, не вопила просьбы о помощи, а только плакала.
— Нет, это слишком, — сердито убираю руку из мокрых насквозь трусиков и морщу нос. — Это не мужчина, а какой-то дикарь.
В дверь опять кто-то ломится. Сердце замирает и мысли о ревущей девке и ее истязателе улетучиваются от порыва животного ужаса.
— Заперлась? — возмущенно спрашивает Лиззи. — Открывай, я тебе обед принесла.
Несмело отпираю дверь, и тетка злым бегемотом врывается в комнату и ставит на комод поднос с миской, столовыми приборами и кружкой, из которой валит густой пар.
— А ты чего осталась и на оленей не пошла смотреть? — строго подбоченивается.
— Я буду тут сидеть.
Тянет носом воздух и с подозрением зыркает на меня, вышагивая по комнате тучной королевой.
— Проветрить не мешало бы.
Распахивает шторы, открывает окно и выглядывает на улицу:
— Вы еще здесь?
— Ставлю десятку, что пацан опять заплутает, — голос у Оззи насмешливый. — А девка чего осталась?
— Вас боится, — фыркает Лиззи.
— И правильно делает, — зло отвечает Зак.
— А ну, — женщина повышает голос и бьет кулаком по подоконнику, — не принюхивайтесь! Кобелины!
— Не припомню, чтобы ты так сладенько пахла, — глухо смеется Оззи.
И опять глумливый гогот, от которого кровь стынет в жилах, а за ним урчание мотора. Женщина с осуждением вздыхает и поворачивается ко мне, смерив осуждающим взглядом, как мерзкую блудницу:
— Теперь точно не попадайся им на глаза.
