«Не сбегай, Кира. Я серьезно. Надо поговорить, пряник. Пока совсем не стало слишком поздно».
Пересекаясь взглядом со Стацким, он одними губами прошептал «пожалуйста», и только я видела его просьбу.
— Мама? — пискнула Нина, — мы не вовремя?
— Нет-нет, дорогая, проходите, — защебетала МОЯ мама, соскочив со своего места. Она тут же рванула к Нине и начала обихаживать ее, словно у той начались роды. — Присаживайся. Мы уже поужинали и перешли к так…, — мама отмахнулась, — не слишком важному разговору.
Удар пощечины. Явно он, иначе почему мои щеки горели огнем и прикованный взгляд Глеба, прожигающий насквозь, усиливал эффект. У меня на глазах навернулись слезы, потому что такой ласки я никогда не получала от мамы. Отец был более заботлив обо мне, чем она. Вся в Нине, с самого моего осознанного периода жизни.
Стацкий продолжал стоять на месте, не шелохнувшись. Он все понял, как и Лев, который притих, наблюдая картинку, разыгравшуюся у всех нас на глазах.
— Так удобно? — мама продолжала угождать Нине, держась за спинку стула.
— Да. Спасибо, мамуль. — Сестра лыбилась во все тридцать два зуба.
— А ты что стоишь, Глеб? Проходи. Господи, как не родной, — пробурчала мама, вернувшись на свое место и снова пригвоздила меня своим осуждающим взглядом. — Итак, на чем мы остановились.
— Ни на чем, — резко оборвала я ее. — Я не голодна.
Не удосужившись дождаться от семьи реплики, я выскочила из-за стола и пролетела мимо Глеба, случайно касаясь своим плечом его твердой груди. Получилось так, будто я его оттолкнула с пути, но это прикосновение стало для меня испытанием, которое я не прошла. Стацкий среагировал молниеносно и схватил меня под локоть, останавливая.
— Кира, останься, — попросил он.
— И ты иди туда же! — рявкнула на него, плюнув в лицо в буквальном смысле. Все в шоке, а мне все равно. Стацкий не пошевелился, приняв от меня такого рода «пощечину».
Вырвавшись из крепкой хватки, я мигом поднялась по лестнице на второй этаж, игнорируя выкрики моей мамы. Наталья Семёновна начала громко высказываться обо мне, и что она не намерена терпеть в невестках такую, как я. Отчасти, даже папа не вступился за меня, но… остановившись на последней ступеньке наверху, я услышала резкий, громоподобный тон Стацкого.
— Заткнитесь все! Нашли на кого срываться. Лев, ты-то что молчишь? Не далее двух дней назад ты собирался жениться на Кире. А сейчас что, язык проглотил?
Вау… неожиданно. Меня всю затрясло, но оставаться я не собиралась, а потому, забрав из своей прошлой детской комнаты дорожную сумку с вещами, я пулей вылетела из дома. Демонстративно захлопнула со всей силы дверь, чтобы мама знала, что моей ноги тут более не будет никогда. Мой телефон снова ожил. Я вытащила его из сумки и взглянула на еще одно присланное сообщение.
«Постой»
Что?
— Кира, — резко схватив меня под локоть, Глеб рванул на себя, и я практически впечаталась в его стальную грудь. Стацкий нагнал меня в считанные минуты, оставив там в родительском доме свою беременную жену. — Кира, посмотри на меня! — потребовал он, легонько встряхнув в объятиях. Я замотала головой, отчаянно сопротивляясь его властному тону, который действовал на меня, как будто очередная доза наркотика.
— Глеб… черт бы тебя побрал. Уходи! Уходи же, прошу тебя! — захлебываясь слезами, я вырывалась из объятий, но напрасно, Стацкий – громила, и силы у него втрое больше, чем у меня. Потому когда-то я чувствовала себя, как за каменной стеной. — Глеб…, — голос надломился, и я сломалась, сдавшись его приказу взглянуть ему в глаза. Это была моя ошибка. Очередная и роковая. — Я же люблю тебя, — вырвалось у меня. Зачем, Кира? Ох… нахмурившись, я отчаянно замотала головой и истерически рассмеялась, продолжая смахивать слезы, лившихся градом со щек. — Это не то, что я хотела сказать.
