— Скажи хоть слово, — не выдержал я, останавливаясь на очередном светофоре в потоке машин на автотрассе. Кира искоса бросила на меня взгляд, облокотившись о дверную панель и подперев рукой подбородок.
— Зачем? — так просто бросила она, хотя на глазах сияли алмазами невыплаканные слезы. Цвет зеленых глаз, наполненный крапинками карего, маняще соблазнял меня неотрывно смотреть только на Киру.
— Почему ты не хочешь давать мне шанса объясниться с тобой? — со злостью выпалил, а свою ярость выплеснул на ободок руля, и кожаная оплетка хрустнула от силы натяжения ткани. Я резко выдохнул и устремил свой взгляд вперед, чтобы не испугать Киру. Прошло достаточно времени, и многое забывается, да и мы стали совершенно другими.
— А смысл? — снова издевка с ее стороны.
— Теперь отвечаешь односложно, ясно. Я понял.
— Нет, ты ничерта не понял, Глеб, — фыркнула Кира, выпрямившись струной. — У меня большие проблемы, понимаешь? Из-за тебя, Глеб! — воскликнула девушка, уставившись на меня, и я краем глаза заметил, как она сжала кулаки.
— Так ударь меня, Кира. Выплесни свое негодование, но разреши объясниться, — я повернулся к ней лицом, впиваясь взглядом, словно клешней. Кира оторопела, стоило нам едва не соприкоснуться носами. Ее кроткое дыхание сбилось, но мне пришлось оторваться от нее и стартануть на зеленый свет светофора, потому что позади начали сигналить машины. Кира снова рухнула в кресло и сцепила руки на груди.
— Давай. Я слушаю, другой возможности у тебя не будет, — прыснула девушка, делая мне одолжение.
— Нет, не в машине.
— О, боже, Глеб! То не здесь, то не там! Черт возьми! Знаешь что!? Пошел бы ты к черту, Стацкий, — плюнула Кира, шлепнув меня по плечу кулачком и тут же замерла, ужаснувшись от своей вспыльчивости. — Ой, прости…
— Ничего. Заслужил.
И снова молчание, затянувшееся минут на десять, но ровно до тех пор, пока нам обоим на глаза не попалась кафешка, в которой мы частенько были завсегдатаями. Теплые воспоминания о наших свиданиях наполнили сознание картинками встреч. Я помнил одну, от которой всегда сходил с ума, ведь в тот день Кира стала моей девушкой и в эту же ночь она впервые отдалась мне, подарив всю себя… я стал ее первым и тогда – единственным. От одной только мысли, что кто-то касался ее, кроме меня уже сейчас, становилось невыносимо, но также я отдавал отчет себе, что наши жизни не стояли на месте.
— Был дождь, — сквозь вуаль моих думок, пробрался тонкий голосок Киры, и она посмотрела на меня, а я потупился. — Тогда в нашу первую ночь после ужина в кафешке – был дождь и, промокнув, мы стояли под ним и целовались. — Кира покраснела, будто каждое слово, произнесенное при мне, все еще для нее казалось чересчур интимным. — А потом…
— Потом ты стала моей, — закончил за нее, и она согласно кивнула. — Я любил тебя тогда, Кира, и люблю до сих пор. Мне плохо без тебя, пряник. Очень. Даже не знаю с чего начать, но я должен, чтобы расставить все точки. Потом только тебе решать, кем я останусь для тебя.
Кира шмыгнула носом, все-таки проронив слезу.
— Не надо, Глеб. Я думаю, это плохая идея возвращаться к прошлому, там нет ничего хорошего для меня, — призналась она, словно делилась со мной своей болью. Но правда в том, что та боль, которую мы оба испытывали, была вызвана людьми, решившими все за нас. — Лев – хороший мужчина, и… и зря я с ним так поступила на свадьбе. Он не заслуживает такого отношения к себе.
