Но тут откуда-то из параллельной вселенной раздался голос Музы:" Галя, я варенье из крыжовника сварила, девчонки будут?". Витино лицо поменялось прямо на глазах. Сразу из убийцы он превратился в примерного семьянина и лучшего мужа. И тихо проскрипел одними губами:"Иди". Но я не сразу поверила своему счастью. Неужели хотя бы на время это закончилось? Ну а параллельно этим мыслям, я осознавала, какая же я глупенькая. Сколько я живу с этим динозавром? Давно. Почему я всегда стараюсь верить в лучшее? Ведь этого лучшего ни разу не случилось! Витя меняется на три дня, в лучшем случае на пять. А потом все встаёт на старые рельсы. А с тех пор, как он бросил пить, обстановка в нашей семейке стала ещё горячее.
Наконец то я очнулась, и пошла в сторону Музиной летней кухни. Чем ближе я подходила, тем сильнее пахло вареньем. Я зашла на веранду, и увидела три эмалированных тазика. И варенья было три сорта. Муза стояла ко мне спиной.
– Это он в тебя что ли поленом запустил со всей силы?
– А в кого же ещё? Тут нет больше никого.
– Знаешь, я думала, что ошиблась, ну неправильно поняла.
– Да нет, именно так и было.
– И часто он так?
– Да бывает
– Не страшно тебе?
– Страшно. А что делать?
–А если бы меня не было, то что бы было?
– Личико бы у меня было синее, это точно.
– Иди, детей зови. А то почует что-нибудь неладное и припрется сюда.
– не, сюда он не пойдет, осуждения боится
Я пошла за детьми, которые прямо среди двора строили замки из щепок, и рыли каналы и реки. Слава богу, летающее полено отсюда было не видно. Услышав слово "варенье", они забыли о стройке и двинули в мою сторону. Я показала им куда идти, а сама пошла в нашу избушку за хлебом. Ну не есть же варенье ложкой из тазика. А мои дети так умеют, я это знаю. Витя лежал лицом к стене и делал вид, что спит. Может и взаправду заснёт? Уж что что, а спать то он любит. Правда всегда почему-то не высыпается. Врёт, наверное. Потому что врать он любит так же, как спать. Я потихоньку зашла и вышла. Не буду его раздражать. Какой-то неправильный спектакль он придумал. У меня теперь одно желание, сбежать отсюда побыстрее.
Не знаю, как сейчас, а тогда корейцы ели за низенькими столиками. Такие стояли в детских садиках. И сидели на таких же низеньких табуретках. Детям моим было в самый раз, Муза к этому привыкла, а мне пришлось приспосабливаться. Но вот мы уселись. Дети мои за обе щеки трескали варенье, а я просто пила чай и думала о том, что день грядущий нам готовит.
– Витя твой что делает?
– Лежит лицом к стене. Думу думает
– Поленьями то ещё будет кидаться? Или успокоится?
– Поленьями может и не будет, а в глаз кулаком может дать.
– Ты не шутишь?
– Разве так шутят?
– Так может у меня переночуете? Место есть.
– Нет. Можно просто посидеть пока он не уснет?
– Да сиди на здоровье! Детей, если устанут положим куд- нибудь.
– Спасибо. Подожду пока он уснет и уйду.
– Как знаешь. Если надумаешь, оставайся.
Дети, конечно, после хлеба с вареньем и трёх литров чая улеглись. И я поняла, что улеглись они до утра. Правильно, пусть спят. А мы с Музой говорили за жизнь. Она рассказывала про дом в Радищево, который они купили, про жизнь свою, вполне спокойную и счастливую, про планы на будущее.
А мне не о чем было мечтать. Жизнь у меня была загадочной. Мне бы дождаться, чтобы Витя заснул, перенести детей в домишко, и самой лечь у двери на коврике. Дожить до утра, не попав под Витин кулак, или под его же пинок, и подумать о том, как покинуть сей гостеприимный дом без ущерба для себя и детей. Жалко, что время потратила, устраивала тут уюты и комфорты.
