Читать онлайн Черненко Галина - Поздно, встретились с тобой мы поздно

И никто из мужиков, растоптавших мои желания даже не задумался о последствиях того, что они делают. А один из них был отцом моих детей! А зачем думать о детях и их будущем?? Никто из этих товарищей не считал это чем то из ряда вон выходящим. Подумаешь, маленькая подлянка! Так даже сейчас, пройдя большую часть своего пути на этой земле, они не стыдятся того, что сотворили тогда! Конечно, я может что-то не так понимаю? А как тогда надо понимать подлость и предательство? Или в тот момент они творили справедливость? Видимо все-таки они как-то себя оправдывали, или это совсем не обязательно?

Мама пристроила меня в больницу и по договору побежала менять Витьку на дежурстве в квартире, ну бежала она, конечно, с нашей старшей дочурой Ольгой. Бежала она, не ожидая от жизни сюрпризов и подстав. Какими же мы были наивными с мамой. Нам даже в голову не приходило, что Витек не просто предатель, а чемпион среди предателей. Ну мы же сами, не смотря на все свои заморочки были открытыми и доверчивыми, поэтому не ожидали таких пердимоноклей от близкого человека.

Но в тот момент мы об этом не знали, о том, что сотворил этот родной человек, и, наверное, это было здорово, потому что не очень хочется верить в то, что человек, от которого ты родила детей, мразь конченная. Он предал тебя, детей, ваше благополучие не под пытками, не со страху, а просто так, из-за того, что хотелось быть круче. Прям очень хотелось быть крутым, как вареные яйца и показать это нам, ну чтобы помнили.

Господи, как хорошо то, что я это узнала годы, даже десятилетия спустя! Или, наоборот, это плохо? Столько лет провела под одной крышей с мразотой! Да еще не просто с мразотой, а мразотой высшей категории. Может быть, если бы я знала, какая он мерзость, я бы убежала от него одномоментно, задрав подол, теряя тапки? Не известно, поэтому не факт.

А рассказал мне об этом ни кто-нибудь, а его друг, Олежек! Они разруханились несколько лет назад, и он, видимо решил, что больше не связан с Витькой никакими дружескими обязательствами! Ему, Олежеку-идиоту, почему-то совсем ни капельки не стыдно было мне рассказывать, как три здоровых мужика кинули меня через бедро! И не один раз, а все по разу, по очереди!

И никто из них в тот момент даже не задумался, что творит, и для чего творит. Надо же бы было Витьку помочь. А ради кого я делала это? Точно не ради себя, а ради двух маленьких девочек, и одного взрослого дебила, их инфантильного дружочка Витька! Интересная мужская солидарность получилась. Типа, против кого дружите? Да ладно, у нас ещё будет время поговорить об этом, поехали дальше.

Мамуля опоздала к смене караула совсем на маленько, всего на полчаса, но на самом деле она опоздала навсегда, из квартиры уже выносили шмутки и мебель. А Ирку ещё до этого увезли органы опеки, вот ведь дебил, даже родную дочь не пожалел! Бедные мы дурочки, бедная моя мама, она столько сил вложила в этот проект, а какой-то нищеброд влегкую все разрушил.

Она, мама моя терпеливая, стояла перед подъездом, держала за руку маленькую Ольгу и смотрела на крушение своих надежд! На её глазах рушились её мечты о спокойной жизни в одиночку, без терпилы дочери и без зятя-людоеда. Ей в тот момент было шестьдесят два года, ну почти как мне сейчас. Она уже заслужила спокойную старость. Но не судьба. Потому что в какой-то момент что то в этой жизни пошло не так. И сейчас я даже догадываюсь что. Но в тот момент уже ничего нельзя было исправить. Квартира уплыла.

Сейчас я, будучи очень взрослой, честно говоря, вообще не знаю, как моя мама терпела это все. И зачем ей все это было нужно. Ведь если честно смотреть на ситуацию, я перепрыгивала по жизни из одной пыточной камеры в другую, и со мной постоянно эти камеры меняла мама, она постоянно была рядом. И мне кажется, что те жизненные пытки, которые переживала она, благодаря мне, были в разы изощренней, чем те, которым подверглась я.

И если диссоциировано посмотреть, что тогда происходило, мне кажется, что я ей мстила. Изощренно, каверзно, всю жизнь. Сначала поезд, с затяжной адаптацией, потом Витя на долгие годы, рядом с которым даже поезд меркнет, ну а в завершенку, моя вечная пьянка. Единственно, в чем моя мама никогда не нуждалась, это в деньгах. Вот этим я ее всегда снабжала. А покоя у нее не было. Ну ладно, вернемся в ситуацию.

В 13.00 все из квартиры было вынесено, и она закрыта на навесной замок до передачи законному владельцу. Мама, моя мама, не плакала, она одеревенела и думала о том, как дальше жить, ну впрочем, как всегда. Первым о трагедии узнал Николай Михайлович, я догадываюсь, что прямо с места трагедии она пошла к нему, работал он рядом. Что он сказал про себя я не знаю, но догадываюсь, что говорил долго и матом.

Ведь это был его труд. Труд многих месяцев! И весь этот адский труд, и проект, который придумал и реализовал он, пусть и с нашей помощью, провалился в тартарары, и не потому что он что то неправильно придумал или что то пропустил, или переоценил свои силы, а потому что я выбрала в мужья конченного ублюдка, который не был человеком и которого нельзя было просчитать.

Я не знаю, сколько и о чем разговаривали эти два человека в тот день с такими отягощениями, но на следующий день ко мне в больницу, моя мамуля уже пришла с готовым работающим, как показала жизнь, планом. Она то, берегиня моя, берегла меня от плохих новостей, а я кидала её то под поезд, то под Витьку. И пусть я делала это неосознанно, но я же делала это!

И вообще, мне сейчас кажется, что я спокойно перенесла ту мерзкую новость только потому, что уже была под препаратами, и мне было по фигу, так как мозги мои были отключены. Ведь вот даже сейчас, спустя десятилетия, я чувствую ту боль и обиду, и отвращение. И по отношению к этой ситуации и потере, и по отношению к Витьке. Я даже не знаю, как я могла столько лет прожить рядом с таким опущенцем. И это слабый эпитет, нет таких слов, чтобы дать ему характеристику. Какая-то у нас была кармическая связь. Нет ничего на свете, кроме Вити. Жаль, что в связи со своим пребыванием в том учреждении я не смогла пережить те чувства по полной.

Я выслушала последние известия и ближайшие планы, и поняла, как же я устала за последние месяцы. Мне так стало все равно, что просто хотелось уйти в палату и лечь лицом вниз, а еще хотелось рыдать в голос, пожалейте меня!!!! Но я не хотела разочаровывать маму, ведь она старалась для меня, поэтому я изо всех сил держала лицо и слушала этого родного человека, мечтая о том, чтобы она ушла.

Итак, нас выселили. Из того, что произошло, хорошее только одно-я в психушке. В такой ситуации и из такого места легко манипулировать теми, от кого зависит благополучный исход дела, это же из за них у меня крыша съехала! Остальное все плохо. Во-первых весь мои нехитрый скарб хранится на каком то неизвестном складе, а самое главное, это то, что Ирка находится в доме малютки, и ходатайствовать о возвращении ребёнка можно только тогда, когда выйдешь отсюда с хорошим диагнозом. А мне, по умолчанию, не нужен хороший, потому что я не отказалась от своей мечты, и мне по-прежнему нужна квартира.

Ещё одна хорошая новость, после выселения с самозанятой жилплощади, мамулька по-простому выперла зятька из своей квартиры, ей наконец то никто не мешал. Витька пробивался ко мне в больницу, но это же психдиспансер, и не смотря на элитность, сюда так просто не попасть. А жить то ему негде, и он сучит ножками изо всех сил, но без результата. Старшая Оля живёт, конечно, у мамы, а младшую, в доме малютки, они навещают три раза в неделю, чтобы она их не забывала.

Впервые за несколько лет, я обнаружила, что у меня есть свои мозги, с инструкцией по эксплуатации. И я, второй раз в жизни задумалась о том, что с отцом моих детей надо расставаться. Когда я рядом с ним, меня накрывает такая волна страха, что я не могу ни жить, ни думать, ни осознавать то, что со мной происходит. Я потихоньку осознавала провал операции "квартира", мне было жалко и обидно, ведь я так старалась, так терпела, так себя мотивировала, но не смогла дойти до конца и до результата.

А Витька приходил ко мне в больницу каждый день, видимо для того, чтобы увидеть меня, и через меня повлиять на мою мать и опять получить койкоместо в её квартире. Но, мало того, что здесь и так было все недоступно, меня ещё и ответственно охранял мой врач, тридцатилетний красавчик Сергей Иванович. Так как при поступлении я рассказала ему историю всей моей жизни, он решил за три, четыре недели вытащить меня из того говна, в которое я себя опустила.

А делал он это, как психиатр, с помощью таблеток. Я, конечно, не ходила полностью загашенная, но чувствительность у меня была пониженной. Я до сих пор не знаю, что это были за таблетки, но они сделали ровным мир вокруг меня. Я медленно реагировала на то, что вокруг происходит, зато я думала, постоянно думала, мысленный процесс шёл хорошо, я именно здесь задумалась о том, в какое говно я превратила свою жизнь.

Мама ко мне приходила пару раз в неделю, рассказывала, как идут дела с квартирой, как себя чувствует Ира в доме малютки, чем занимается Оля, как Витька добивается её благосклонности, встречает её каждый день с работы, но в итоге срывается, скандалит, и не имея силы бороться с моей мамой уходит. Живёт он у Центрального рынка в подвале, у каких-то бичей, в чем, естественно обвиняет нас с мамой. Но в принципе мы всю его жизнь виноваты в том, что он ничего не делает.

Денег на детей он, конечно, не даёт, мотивируя это тем, что официально он им не отец. Ну так мы никогда и не рассчитывали на его деньги. Тем более он периодически уходит в запой, такие проблемы на трезвую голову он пережить не может. А кроме новостей мама, конечно осторожно интересуется, как я собираюсь жить дальше, ей тоже хочется, чтобы я воспряла ото сна, и стала прежней Галей. А я в тот момент вообще не осознавала кто я.

А ещё в больницу пускают Николая Михайловича, и они с моим лечащим врачом, обсуждают историю моей болезни, диагнозы, которые мне могут помочь, а потом призывают меня, и врач рассказывает мне, как я должна себя вести и что делать, ничего особенного, они просто предлагают быть опустошенным сосудом и не проявлять интереса к жизни. Я, конечно соответствую, это не трудно. Но мне очень удивительно, что совершенно посторонний человек, врач-психиатр согласился участвовать в нашей афере, и помогает мне от всей души.

Так идёт моё психиатрическое заключение, картинка жизни становится другой, из черно белой медленно превращается в цветную. Ко мне пробился Витька, и я, заторможенная, с полной уверенностью сказала ему, что жить я с ним больше не буду. Конечно, я бы не решилась на это, если бы рядом не стоял Сергей Иванович, но не важно. Я увидела Витькино искаженное лицо, и мне очень полегчало. И не важно, что я только подумала и сказала, и неизвестно претворю ли я это в жизнь. Здесь я верила в то, что после выписки я буду другой, а соответственно изменится и моя жизнь. А если бы не верила, жизнь бы потеряла смысл.

Это была цивильная психбольница, но все равно, это была психбольница. Если бы вы нечаянно попали сюда с улицы, вы бы ни за что не догадались, что это за заведение, потому что ничего здесь не говорило о том, что за гости здесь живут. Это можно было назвать санаторием, если бы не палаты, вмещающие в себя 9-10 кроватей. Все остальное было для того, чтобы человек расслабился и доверился врачам. Никто из нас не идентифицировал себя с психбольными. Хотя, если признаться честно, мы были именно такими.