Но не спеши…
Lady in red
Я в лесу повстречал.
Общий привет
Ей передал.
Но не взяла
Общий привет –
Что за дела? –
Lady in red.
Я откровенно любовался Оликом…
Второй куплет произвел куда менее радужное впечатление:
В сауне – не в вауне, раззудись мое плечо,
Веничек так славно ходит.
В женский день в колхозной бане так бывает горячо
Тем, кто из парной выходит:
Здесь под струями водички –
С ближней фермы две сестрички,
И в окошко плещет розовый закат
На чей-то зад…
Lady in red
В бане я повстречал
Среди штиблет,
Мыл и мочал.
Но подняла
Крик на весь свет! –
Что за дела? –
Lady in red.
Прилипчивое, с ходу запоминающееся… и столь же пошловатое… Никакой крутизны. Местечковость. Вторичность.
Третий куплет откровенно изобиловал дурновкусием:
Бархатные туи стерегут кладбищенский покой,
Дышится легко и сладко.
Что-то там:
…и слышна кукушка за рекой,
В стороне стучит лопатка.
Ущерб.
Вот искомое слово.
Изъян во всем: в словах, в перекрывающей гитару «ионике», в настроении певца и даже в голосе… И даже в голосе… Не хочу вспоминать финал этой вещицы, даже для подобного сельского мероприятия подходящей с натяжкой…
В перерыве с подачи Олика окружившие меня его новые сотоварищи огорошили поздравлениями: мою (мою!) «Easy street» в недавно вышедшем альбоме «Crasy from the heat» перепел Дэвид Ли Рот. Судя по подмигнувшему мне Олику – его информационный вброс. Вероятно, он таким образом зарабатывал авторитет в своей новой команде: дескать, в прежнем его коллективе делались вещи, на которые теперь выходят каверы на западе… Улыбаясь Олику, я принял на свой счет поздравления за вещь Дэна Хартмана, в 1974-м записанную группой Эдгара Винтера…
На следующий день, как оказалось, они играют здесь же на свадьбе… Свадьба? В воскресенье?.. В пятницу были на родине жениха. В воскресенье – черед родного поселка невесты…
Захватив с собой пузырь, мы с Оликом уединились на скамейке, высоко над закруглением реки, блестевшей звездами.
– Меж водным и небесным раем – улыбнулся Олик.
***
На следующий день я помог с проводкой в родном дворе невесты. У команды Олика при себе был паяльник и, как мы называли их в нашем «МЯМЛО», «танковые разъемы» – танк наедет, не раздавит. Гитара Олика звучала прилично. «Шуровский» микрофон в сочетании с этой гитарой создавали видимость сценического исполнения. Про «ионику» уже сказано, целостность грифа бас-гитары обеспечивала проволочная стяжка, а ударная установка, что называется, подзванивала на ветру…
Первое муз-отделение свадебного мероприятия целиком закрыл своей широкой грудью «дядя Паша» с баяном, к естественному предвечернему антракту перетрудившийся на тостах с гостями: «дядю Пашу» уже без баяна увели под руки в дом на кровать.
Началось молодежное время.
Мы по области кочуем,
На погоду не глядим,
То в райцентре заночуем,
То в глубинку угодим, –
предварительно промочив горло («За молодых»!) и отбросив рюмку, повел Олик.
Наш фургончик в поле чистом,
Как и прежде, – нарасхват,
К нам жених спешит с «Лучистым»
И хлеб-соль подносит сват…
Солидно встававшая из-за стола (во дворе было сдвинуто четыре стола) раскрасневшаяся молодежь так же солидно принималась дрыгать ногами.
Мы веселые ребята,
Мы играем и поем,
За гостями, если надо,
И докурим, и допьем.
Мы бродячие таланты,
Мы понятны и просты,
Если надо – музыканты,
Если надо – и шуты…
У меня на глаза навернулись слезы… сквозь которые я видел Олика, солирующего на сцене столичного тысячника…
