Не по делу - страница 7

Наши родители, кстати, были бы последними, кто открыл бы нам глаза на изнанку советской действительности. Некоторые из них имели жизненный опыт, и этот опыт обязывал. Например, моего отца его жизненный опыт обязывал молчать о своём отце, моём деде, сгинувшем в лихие 30-е. Чем некрупный начальник в некрупном городе далеко за Байкалом-озером, где за сто лет до того мыкали горе ссыльно-каторжные, так называемые декабристы, не угодил советской власти, бог весть. Не угодил чем-то и заплатил за это своей жизнью – искупил свою вину перед трудовым народом, так сказать. Хорошо, что семью не тронули: типа, сын за отца не отвечает. Хотя, с другой стороны, куда его, сына, из Сибири высылать? Пусть на месте мучается, переживает, искупает отцовский грех, если у него получится. Так и мучился мой отец всю свою жизнь, искупал отцовский грех; сам со временем вышел в начальники, ничего, подозреваю, не забыл и не простил, но с нами, своими детьми, так ничем и не поделился. На всякий случай, наверное, для того, чтобы групповую не повесили, в сговоре не заподозрили. Нёс свой крест героически сам, не ожидая ни от кого ни поддержки, ни сочувствия. Привык даже к этому своему кресту, похоже, приноровился видеть во всяком положении сильную сторону. К людям относился с пониманием и сочувствием, любил людей, а себя, возможно, не очень любил, но вида не подавал. Хороший был человек, порядочный. На мои аргументы, когда появилась возможность дискутировать на разные непростые темы, отвечал смиренно: «Да, ты прав, но нас уже не переделать». Говорил так легко, словно всю свою жизнь знал о себе проклятую правду, и бесконечно радовался за нас, своих детей, чья жизнь могла сложиться иначе, не так безнадёжно-героически, как его собственная жизнь, – втайне надеялся на это.

Но всё это было потом, а пока автор, как и положено в его возрасте, учится в школе и даже извлекает из этого серьёзного дела некоторую для себя пользу. Чему нас учили в школе? Да, пожалуй, всему и ничему в особенности. С коммунизмом мы разобрались: алый флаг, цвета крови павших героев, гордо реял над нашими головами, но где-то так высоко, что невооружённым глазом его было не разглядеть, да не очень-то мы и старались. Хотя, признаем, некоторые всё-таки старались. Были среди нас такие мальчики и девочки, кто вовремя сообразил делать карьеру, а без благонадёжности и членства в коммунистической организации карьера не была возможной. Дело, здесь, конечно не в коммунизме, а в лояльности родной коммунистической партии, что в нашем случае означало вполне конкретные вещи. Например, верить в бога было можно, а вот креститься прилюдно нельзя. Не читать Конституцию СССР было нормально даже для практикующих юристов, но сомневаться в руководящей и направляющей роли коммунистической партии, закреплённой в конституции, уже было небезопасно для карьеры.

Кстати, читать в оригинале отцов-основателей коммунизма также было иногда небезопасно для карьеры. Все, что на этот счёт было положено знать советскому человеку, вполне доступно изложил в своё время товарищ И.В. Сталин в гениальном труде, посвящённом истории родной партии. С тех пор необходимость читать что-то ещё на эту важную тему отпала почти полностью. Тема была исчерпана. Времена с тех пор могли меняться, коммунистические лидеры приходили и уходили, но неизменным, даже без упоминания имени И.В. Сталина, оставался заданный им вектор движения научной и практической мысли в сфере трактовки вопросов коммунизма и обществознания. Такими, по сути сталинскими, были наши учебники по гуманитарным предметам в школе. Таким же оставался образ мысли наших педагогов-обществоведов. Именно в этом духе мы должны были отвечать на вопросы школьной программы, если рассчитывали на положительную оценку наших ответов со стороны учителей.