Весь долгий путь, показавшийся нескончаемой вечностью, занял чуть более сорока минут, и наконец-таки безжизненную малютку доставили в лечебное заведение, где ей смогли бы оказать достойную медицинскую помощь. Не отключая лекарственной капельницы, раненую девочку переместили на улицу и быстрым шагом покатили колёсные носилки к хирургическим отделениям. Холод все это время семенила рядом с профессиональным медперсоналом, намереваясь следовать напрямую до операционной палаты. Однако не успели они приблизится к хирургической территории, а нежелательный путь преградил дежурный доктор, достигший пожилого возраста и одетый в специальный служебный халат, отличавшийся синим оттенком. Тоном, не терпевшим никаких возражений, он строго распорядился:
– Дальше нельзя!.. Ей будут делать сложную операцию – посторонним вход воспрещен!
– Но там моя дочь!!! – в безутешной истерике кричала Азмира, не в силах расстаться с безвольным ребенком. – Пустите! – набросилась она с кулаками на непримиримого медработника, с грозным видом преградившего ей дорогу. – Вы не имеете права! Я все равно буду с миленькой дочкой, даже если мне самой придется здесь умереть! Вы не понимаете, как же мне она дорога?!
Рослый врач казался выше «развоевавшейся» девушки чуть-чуть не на целую голову, виделся много шире в плечах и гораздо физически развитей, а его суровое вытянутое лицо не выражало никаких эмоциональных переживаний (он давно уже привык к пламенному изъявлению материнского горя и ничем не выдавал терзавших волнений); но, даже несмотря на значимые внешние габариты, а заодно и внешне спокойное выражение, ему с огромным трудом удавалось сдержать отчаявшуюся мамашу, неотвратимо рвавшуюся к бесчувственной дочери. В сложившейся ситуации ему просто не оставалось другого выхода, как вызвать охранную службу, чтобы устранить стенающую Холод от операционного помещения. И только с прибытием двух здоровенных охранников ответственный доктор получил реальный шанс отправиться приступать к основному делу, направленному на непосредственное спасение жизни маленькой пострадавшей.
В то же самое время, пока Азми́ра никак не умела справиться с нахлынувшими на нее неукротимыми чувствами, ее муж, Холод Андрей, находился на полицейской службе. По скорбному звонку, поступившему от ближних соседей, к великому горю, выяснил, какое с любимой дочерью, непоправимое, случилось несчастье.
Молодой двадцатисемилетний мужчина, ростом он виделся выше среднего, а разница, существовавшая между ним и супругой, на первый взгляд казалась значительной. Широкие плечи, мощный, атлетический торс, не лишённый развитой силы, мускулистые руки – всё говорило, что натренированный человек не забывает посещать спортивные залы, где, кроме подъема тяжестей, бо́льшее предпочтение отдает усердным занятиям, направленным на плодотворное освоение боевых искусств и рукопашного боя. Скуластое, привлекательно лицо (в настоящий момент выделялось периодически ходившими желваками) выдавало деятельного сотрудника (в обыденной жизни он представлял офицера, достигшего чина капитана полиции, недавно получившего новое звание), обладавшего аналитическим разумом (в основном выражавшим неимпульсивные, уравновешенные, благочестивые мысли) и отличавшегося характером, скорее, доброжелательным, нежели чем враждебным. Теперь следует выделить следующие особенные черты: серые глаза излучали высокую умственную активность, непоколебимую решимость и удивительное бесстрашие; вздёрнутый нос наблюдался массивным и сообщал об общей суровой мужественности; широкие губы, почти всегда плотно сжатые, выдавали излишнюю сосредоточенность и скрытую властность; равномерные уши смотрелись большими и передавали страстную, не исключавшую жуткую ревность, натуру; светло-русые волосы укладывались аккуратной короткой стрижкой, сведённой к правому боку, – вот таким человеком, где-то симпатичным, а в чём-то и темпераментным, представлялся отец чудесной малышки, невольно оказавшейся в прискорбной, крайне драматической, ситуации.
