Смущаясь и краснея, девушка продолжила рассказ, пытаясь пропустить слишком уж интимные, на её взгляд, подробности. Но не тут-то было. Опытную ведьму на мякине не проведёшь, так что пришлось поведать всё. В результате время от времени Мария Ивановна выдавала реплики:
— Что, реально больше стал? Вот тебе и побочный эффект…
— Ага, и значит рукой сразу «туда»? Даже по попе не погладил. Вот нахал! Шучу, шучу.
— А ты что? Даже не подержалась? Да не зыркай ты на меня так. Что? Губу прикусила? Ну сильна-а-а-а…
— Вот так сразу и решил что любовник у тебя? И сразу за горло? Ну Отелло бледнокожий…
— Вот не надо его выгораживать! Ну и что, что сразу отпустил. Вот он у меня получит. Что? Уже получил? Ну, это от тебя, а я его морально урою.
— Ну будя, будя. Не ной. Сколько можно-то? Верю, что не хотел. Верю, что добрый. И в это верю… И в это… Всё, хватит. Считай, что мы тут чай с тобой пили, и ты мне так ничего и не сказала.
Выслушав же Тому до конца, Мария Ивановна встала и принялась мерить шагами комнату:
— С одной стороны это хорошо, что так вышло.
— Почему? — девушка неподдельно удивилась.
— По крайней мере теперь ты точно знаешь, что ты для Тимохи не просто подстилка. Не надувай губы. Сама посуди. Внучок-то циник ещё тот, и к бабам по потребительски относится. Однако тебя явно считает своей, — глаза девушки радостно блеснули, но тут же потухли. — Точнее считал. Отпустил сразу, даже после того, как по яйцам пнула, не прибил. А уж что злость на стенке выместил… Вообще о многом говорит.
— Ни о чём это не говорит, — возразила девушка.
— Мог бы и в морду, — задумчиво протянула Мария Ивановна.
Взглянув на стену, потом на большое зеркало на стене, Тома вздрогнула, представив, что бы было, если бы такой удар пришёлся по лицу.
— Кстати, — решила сменить тему разговора, чтоб отвлечь воспитанницу, пожилая женщина. — А у тебя точно никакой любовничек не завёлся?
— Мария Ивановна, да как вы можете?!
— Я всё могу, деточка. Ну или почти всё. В том числе в курсе того, что к тебе постоянно всякие хмыри подруливают: с цветочками, на дорогих машинках и прочее. Да и в рестораны ты раньше похаживала.
— Так-то раньше, — смутилась девушка, — пока Тима не болел.
— Ну, это я знаю. Однако хоть и не ходишь никуда, хмыри то никуда не исчезли.
— А что я могу сделать? — горестно вздохнув, Тома приподняла руками свои огромные груди: — Как мёдом им намазано.
— Не мёдом, дочка, не мёдом. «Играй гормон» называется, — и хитро усмехнувшись, опытная ведьма напомнила: — Сколько раз предлагала тебе уменьшить титьки хоть на один размер?
— Тут одним не отделаться.
— Ну на два-три-четыре…
— Да? — красавица гневно сверкнула очами. — И тогда Тимка точно сбежит к какой-нибудь лахудре с силиконовыми грудями.
— Это аргумент, этот может, — с серьёзным видом кивнув, бабушка решила уточнить: — У тебя точно никого?
— Нет.
— Да-а-а-а-а… А скажи-ка мне, краса ты моя большегрудая, — и подмигнув ожидающей очередного каверзного вопроса девушке, добила вопросом не по теме: — Вот всё спросить хочу, почему ты меня мамой называешь?.. — и, устроив паузу, стала наблюдать, как та бледнеет, потом краснеет, не знает, куда деть руки и что сказать.
— Я-я-я…
— Ты, ты, ты, — прищурив глаза, прошипела грозная ведьма, ткнув девушку в левую грудь.
— Когда это? — спросила Тома принявшись теребить подол так и не сменённого после побега от Тимофея халатика.
