Закинул в повозку, хлестнул коня вожжами покрепче и помчался в сторону глубокого озера за своим хозяйством на краю деревни. Туда даже в светлое время никто не ходил – боялись расправы Ильича, а ночью подавно!
Конь мчался по пыльной дороге что есть сил, пришпоренный кожаным кнутом!
Телегу бросало из стороны в сторону.
Камни далеко вылетали из-под колёс.
Дашу кидало по доскам от борта к борту, словно мешок с картошкой!
Тимофей еле держался, но выбора не было – местные зеваки могли его заметить и тогда расправы не миновать.
Прибыв на место, он вывалился из повозки.
Отдышался.
Вытер грязным рукавом пот с засаленного лица и рассмеялся.
– Дура ты! Гляди, до чего мужика довела! – сквозь истерический смех говорил Ильич.
Тут же показал ей вилы, которыми недавно заколол Митю. Они всё ещё были в крови по самый черенок и лежали в сене рядом с девушкой.
Даша от ужаса кричала так, что не спасал даже кляп!
Она ревела так громко и страшно, будто кто-то по живому медленно отрезал увесистый кусок кожи от её спины тупым ножом!
Слёзы катились градом из огромных глаз!
Платье вмиг промокло на груди.
Она связанная извивалась на повозке, как уж на сковороде.
Билась в истерике.
Стучала ногами и пыталась выломать деревянные борты телеги.
А Тимофей стоял рядом и наблюдал.
От души хохотал и медленно расстёгивал старые брюки толстыми окровавленными пальцами.
– Правильно! Давай, выбейся из сил! Податливее будешь, паскуда! —продолжал издеваться Ильич.
Схватил Дашу за ноги.
Резко стащил на землю, оцарапав миловидное лицо о доски.
Затем взял под руки и перекинул через борт, задрав платье.
Лошадь дёрнулась. Ильич взял вожжи, подвёл коня ближе к дереву и покрепче привязал к стволу.
Надругался над Дашей он там же… на той же повозке, в которой Митя должен был увезти невесту подальше от зла.
Девушка даже не сопротивлялась, а только глухо выла в тряпку, которой был забит рот. Для неё минуты превратились в невыносимо длинные часы истязаний.
– Ну, всё – дело сделано. Овчинка выделки не стоит, так сказать! – смеялся он, заправляя потную рубашку в штаны. – Зачем ты мне теперь порченая? Всё, предложение снимается. Я завтра ещё и слух по деревне пущу, что ты сама ко мне пришла. Стыдоба!
Тимофей Ильич развязал обессиленную Дашу и бросил там же на обрыве у глубоко озера.
– До дома ногами доберёшься. Не по пути нам с тобой больше. Баба ты падшая! – продолжал издеваться и насмехаться Ильич.
Отвязал коня, развернул повозку и быстро отправился отдыхать.
Ночь была тёмной.
Ветер стих.
Озеро спокойно.
Даша сидела униженная на сырой земле и уже даже не выла.
Слёзы беззвучно катились по лицу, затекая в рот по распахнутым пухлым губам.
Волосы были растрёпаны.
Гудело в ушах.
Колени и локти сильно кровили от травм, забитых грязью.
Мутнело в глазах.
Скрип колёс и топот копыт Митиного коня увозили председателя всё дальше и дальше от неё.
Даша из последних сил поднялась на ватные ноги. Рядом валялись брошенные Ильичом кровавые вилы.
Даша закрыла лицо руками.
Медленно выдохнула и камнем упала вниз с обрыва.
В ту ночь она утопилась, не пережив унижения и потери.
