Не смотри в мои глаза - страница 14

Почему он такой? Что я ему сделала? Или… это просто его способ существовать? Может, он вообще не умеет по-другому? И почему, несмотря на всё, он смотрит так, будто всё видит, когда я делаю вид, что не замечаю? Почему молчит, когда я хлюпаю носом и хриплю, но всё равно приходит в приёмную? Почему появляется именно тогда, когда я хуже всего выгляжу? Почему я чувствую его даже через стену?

Почему? Почему? Вопросов больше, чем ответов. И меня беспокоит тот факт, что я задаюсь этими вопросами, не могу выкинуть его из головы, когда должна думать совершенно о других вещах. Мне нужно забрать Майки с бассейна, подготовиться к встрече с представителем органов опеки, пришлось встречу перенести. Хотя уж лучше б не переносили, разобрались бы… Но как подумаю, что он найдёт какое-то нарушение или несоответствие и у меня заберут Майки. Дрожь проносится по всему телу.

Вода уже чуть остыла, но я всё ещё лежу, прикрыв глаза. И снова мыслями уношусь в офис. Алексей – как глоток чая с лимоном. Арсен – как кофе, обжигающий до ярости. Оба – оставляют след. Но почему именно этот второй не выходит из головы?

Звонок в дверь вырывает меня из мыслей. У Марты есть ключи, и тут как громом меня поражает: соцработник всё же приехал сегодня.

Подрываюсь, наспех вытираюсь и бегу в комнату в поисках первой попавшейся одежды. Как можно быть такой беспечной, Ана. Натягиваю домашний костюм, господи, надеюсь, я не успела его ничем заляпать. Бегу ко входу, подбираю брошенную ветровку и оттряхивая, открываю дверь. Смотрю на гостя и в голове пробегает предательская стереотипная мысль, но молодой человек протягивает мне пакет и, когда я, ничего не понимая, на автомате забираю его, он прощается и собирается уходить. Тут наконец выдавливаю из себя:

– А что это?

– Даставька аптека.

– Вы наверное ошиблись, я ничего не заказывала.

Он закатывает глаза, подходит, проверяет чек, прикреплённый к пакету, прикрывает дверь и смотрит на номер, хмыкает про себя и спрашивает:

– Ви Анасьтасия?

– Д-да, – все так же ошарашенно шепчу я.

– Тогда верно, ну, может, кто-то близкий заказать. Не болейте.

Но у меня нет близких. Единственные сейчас в бассейне и не знают, что я простыла.

Бар был почти пуст – будний день, час, когда город уже начинал зевать, но ещё не спал. Обстановка встретила меня тёплым светом и потрескиванием старого винила. Всё было как всегда – обшарпанная барная стойка из дуба, уютные тени по углам, запах дерева, лимона и кофе. Айдар, несмотря на то, что являлся владельцем заведения, стоял за стойкой, протирая стекло и лениво прислушиваясь к джазу, что крутился на старом виниловом проигрывателе у стены. Музыка потрескивала, будто бар дышал сам по себе, жил своей, ночной жизнью. Я едва толкнул дверь, как друг уже бросил в воздух:

– Или ты фантом, или у этого города с календарями беда…

– Не до шуток, – хрипло бросил я, устало опускаясь на высокий барный стул. – Просто налей.

Я чувствовал, как всё внутри скребётся и стучит – нервы, мысли, воспоминания. Айдар, не задавая лишних вопросов, поставил передо мной стакан виски со льдом и сел напротив. Он умел слушать молча, и этим был чертовски ценен. За годы дружбы мы научились считывать настроение друг друга, как открытую книгу.

– Ну, выкладывай, брат, – Айдар улыбнулся и закатал рукава. – Кого надо закопать или на кого жаловаться?

Я ухмыляюсь и качаю головой. Мой друг неисправим. Я могу не объявляться месяцами, но стоит заявиться с просьбой или проблемой, Айдар только уточнит: на чьей машине поедем.