Не смотря ни на что - страница 11

Что же касается уроков, то здесь мы довольно быстро привыкли к разным учителям, к физкультуре и ко всему такому. Правда, с лыжами у меня и у Димы были проблемы. Как бы это стыдно ни было, но мы до пятого класса не умели завязывать шнурки, а лыжные ботинки были только на шнурках. Физкультурник нам частенько ставил двойки за это и оставлял в лыжной, чтобы мы учились это делать, пока остальные катаются на лыжах. Ему было уже за семьдесят и понятно, что появились возрастные проблемы…. Когда Дима не мог залезть на коня или на бревно, он всячески ругал его, а бывало, и называл его и меня заодно – мешками с отрубями, «которые даже на канат залезть не могут». Он снимал Диму на видео, когда тот мучился с бревном, пытаясь залезть на него. Понятно, что и с лыжами была примерно та же ситуация. Если же мы вдруг выходили на лыжи, он начинал нас бить палками под коленями, ругался, что мы либо лыжи не можем надеть, либо что-то в принципе неправильно делаем. У директора был зуб на него, не поэтому, конечно, а по каким-то личным причинам. Но я думаю, что если бы директор узнал, что он творит на уроках, его бы давно уже уволили, а так, его уволили только год или два назад, когда мы уже закончили школу. В остальном же в пятом классе все у меня было нормально.

Я и Дима. В чем мы сходны и в чем отличаемся

Как я уже говорил, мы с Димой – лучшие друзья детства. Мы знакомы еще с самого садика.

Что мы только не творили в школе: фигню всякую городили, огнетушители об стенку били и ржали со звука, с каким он об нее ударяется, «музло» всякое на переменах гоняли с его телефона…

Должен сказать, что в техническом плане он всегда опережал меня. У него был телефон с музыкой, когда у меня телефона не было вообще. Да и сейчас он знает в андроидах немножко больше, чем я.

У нас у обоих были проблемы с письмом в первом классе, обоим туговато давалась математика. Мы даже в пятом классе, якобы чтобы стать умнее и лучше соображать на математике, ели кусковой сахар, думая, что он нам поможет. Но мы перестали это делать, потому что нам сказали, что это сахар к чаю, и мы расходуем его просто так.

Мы баловались с его говорящими часами (есть такие часы, которые с виду похожи на обычные, но у них есть большая кнопка, при нажатии на которую озвучивается время). Дима эти часы и об пол кидал, сбивая время, и со звуками в часах баловался… в общем, веселились и дурачились, как могли.

У обоих могли бы быть сильные проблемы с учебой. Но есть здесь одно кардинальное отличие. Если мои домашние заметят, что у меня снижена успеваемость по какому-либо предмету, что у меня хотя бы одна двойка, то они, конечно, не будут ругать меня за нее, а постараются помочь, выяснить, почему двойка и ликвидировать мои пробелы в том или ином вопросе. Но у Димы была иная ситуация.

Еще одним отличием меня от него является то, что я сам хотел учиться, и со мной занимались, а он ленился, и запустил себя в итоге донельзя. Чем старше мы становились, тем больше усложнялся материал, а он почти не тянул материал более младших классов. В итоге, если у меня и были двойки, то крайне редко, а он учился почти на одни двойки. Многие преподаватели ставили на нем крест, поднимали его на смех почти на всю школу.

Как мы уже говорили, в средней школе у нас поменялся педагог по ориентировке. Это была Ногина Любовь Борисовна, дама лет шестидесяти, может тогда была чуть помоложе. С ней мы уже чаще стали выходить на улицу с тростями, также строили маршруты на приборе «Ориентир». Она нас учила составлять словесный рассказ о маршруте, куда сейчас идем. Например, один рассказывает («ведет за собой остальных»), а остальные должны представлять себе, как это выглядит («идти за ним»).