– Вы не знаете, что произошло? Я видела вас рядом, когда началась драка.
От ее поставленной речи у меня идет мороз по коже. Она журналистка. Если я не придумаю выход из ситуации, пойдут сплетни, а сплетни могут быть очень близки к правде.
– Да, вы правы, – улыбаюсь женщине, притворившись дурочкой. – Споры за власть в семье Шах тянутся уже много лет, вы не представляете, как я устала от них. Сегодня Эльман снова сказал, что он наследник Эмина Шаха и он получит все, а мой муж ничего. Эта борьба за бизнес и деньги очень выматывает.
Девушка из СМИ верит мне, и я чувствую облегчение. Никто не узнает, что двое мужчин вступили в борьбу всего лишь из-за женщины. Из-за меня.
Через несколько минут в зале стихают звуки борьбы, и Камаль находит меня – на его скуле выступает плотный красноватый отек, но он не обращает на это внимания. Взяв меня за руку, он хмуро осматривает ее и поднимает меня с места в свои объятия. Уперевшись в его напряженную грудь, я нахожу под пиджаком тугую кобуру, в ней нетронутое оружие, а это значит, что он сдержал себя в руках.
– Пошли отсюда.
Камаль хватает меня за руку и ведет на выход. Я не оборачиваюсь в сторону Эльмана Шаха. Боюсь, что этим еще больше рассержу мужа, поэтому не противоречу и иду следом, но в последний момент я все же не выдерживаю.
Обернувшись в дверях, я выискиваю в толпе Эльмана и почти сразу натыкаюсь на его взгляд. Пока Лиана вытирала кровь с его лица, Эльман провожал нас пристальным взглядом, и в этом взгляде было все – от пожарища до лютой обжигающей ярости.
Ничего не угасло.
Ничего не погорело.
Что будет дальше – я не знала, но страшно было уже сейчас.
Камаль усаживает меня в автомобиль и только после этого приходит в себя. Его дыхание нормализуется, а руки перестают сжимать руль с бешеной силой. Он откуда-то достает раствор, обрабатывает мою ладонь и заботливо накрывает рану антисептической салфеткой. Бинта в машине не находится.
– Болит? – спрашивает.
– Заживет…
Я смотрю на Камаля и замечаю, что его лицо в ссадинах и гематомах. Они с Эльманом серьезно повздорили, теперь он еще долгое время не сможет проводить переговоры в Лондоне, хотя его должность не предполагает делегирования. Мне трудно было представить своего мужа, прирожденного дипломата вот в таком виде.
– Что теперь будет? Мурад не оставит это просто так, мы сорвали грандиозное событие в его честь…
– Не забивай свою голову, Ясь. Я обо всем позабочусь.
Мы с ревом трогаемся с места, и я бросаю на Камаля осторожный взгляд. Он взбешен и прямо сейчас – опасен, но не для меня.
– Я просил тебя не говорить с ним. Не смотреть на него, – заводится он.
– Он подошел первый…
– Ваш разговор по словам. Перескажи мне.
– Там и пересказывать нечего…
– Пересказывай.
– Я не хочу…
– Пересказывай! – рявкнул Камаль.
Сжавшись, опускаю подбородок и потираю порезанную руку. Шепотом начинаю говорить:
– Он напомнил мне, что я ношу фамилию Шах только по одной причине: когда-то я сменила его хуй на хуй его дяди. Потом назвал меня итальянской подстилкой и шлюхой. Ты доволен?
– Я просил тебя, Ясмин. Я тебя просил, – выдыхает сквозь зубы.
– Он подошел ко мне сам. И заговорил тоже первым. Я не виновата, ясно?!
Сцепив челюсти, Камаль с бешеной скоростью выезжает на проспект. Я понимаю, что мы едем за дочерью, что будет дальше – я не знала, и спрашивать не хотелось.
– Ко мне подходила журналистка. Я сказала, что вы не поделили деньги и бизнес. Чтобы не было слухов.
