Не ведомы пути богов - страница 41



– Лес болен, – вздохнул Айшик. – Мертвечина поражает живое, и животные теряют разум…

– Насколько это опасно? – с тревогой спросил Енька.

Лейтенант обернулся к майору – тот с готовностью доложил:

– Раньше было массово, но в последние годы устоялось… – слегка усмехнулся, – видимо, поняли, что нельзя, – чуть помолчал и добавил. – Но и сейчас, почти каждые сутки, какой-нибудь одинокий бур или таежный тигр пытается покинуть чащу и пробиться в живые земли, – кивнул за спину на околицу. – Нам приходится их сжигать.

Через поле вдоль леса тянулась цепь дозорных, на одинаковом расстоянии друг от друга. Ваальцы не зря ели свой хлеб.

– Насколько он большой? – задумчиво спросил Енька, глядя на лес.

– Более тысячи акров, – ответил майор, – если с дальней восточной марью.

Енька помолчал, еще раз окинул взглядом бесконечный ковер зелено-ржавого массива и развернул коня:

– Ладно, достаточно.

Что-то совсем нехорошо…


Десять с небольшим лет назад в шахтах вдруг появились уммы. Очевидцы рассказывали: истошные вопли носились по бесконечным штольням, и кровью заливались стены…

Люди бросили шахты. Ушли. И вместе с ними, спасаясь от нежити, спустились горные звери. Густогайский лес оказался переполнен – теперь хищник выслеживал хищника – и все чаще нападал на людей.

Когда-нибудь перегрызли бы всех более слабых, и зеленый баланс восстановился – но уммам оказалось мало шахт. И однажды ночью они спустились в лес…

Лес обезумел. И бешеные звери ринулись на деревни…

А ведь здесь добывали антрацит. Лучший уголь во всем Семимирье – его продавали даже в Диору…

– Думаете, сможем вернуть шахты? – спросил по дороге назад Айшик.

– Хотя бы очистить лес… – вздохнул Енька.

Говорят, в Рашире умеют лечить лес. Может, и бред. Разве кто-то поверит ведьмам?

Деревья за обочиной укоризненно шелестят листвой, посматривают вечерними тенями…

Переночевали в Северьке, небольшой станице, с лавкой и комнатой для гостей, и с утра снова выдвинулись в путь. Болела голова, мутило желудок, но ничего не сказал лейтенанту – пройдет. На следующей остановке на ночлег, на большом постоялом дворе солидной слободы, наткнулись на местную стражу. Воины вытаращились на дружину и быстро ретировались, но спустя десять минут в таверну заявился запыхавшийся местный сквайр…

Енька как раз ковырялся в тарелке за одним из столов – стража расположилась за другими, аккуратно постукивая ложками, дабы не мешать высоким господским думам. Дверь открылась, и один из бойцов скромно уведомил, что сквайр Полесицы просит приема… Пропустить?

Черт. Только этого не хватало. Совершенно нет настроения общаться с местной аристократией, да и чувствовал себя неважно. Но не прогонять же благородного дорна?

Местный барин оказался невысоким и грузным, бойко подкатил к столу и, не тратя слов понапрасну, пригласил к себе в поместье. Дабы высокая княгиня могла нормально поужинать и по-человечески почить.

Мать твою! Енька понятия не имел, как реагировать. Согласиться? Ужасно не хочется. Отказать? Как увяжется с правилами вежливости? Может, у князей вообще принято останавливаться не в дорожных тавернах, а в благородных домах? И откровенное предпочтение постоялого двора попросту унизит местного сквайра?

Вздохнул и кивнул. С первых дней ссориться, показательно демонстрируя заносчивость, было глупо. Айшик напрягся, охрана отодвинула тарелки…

– Настоятельно прошу не усердствовать, – порекомендовал офицер на выходе дорну. – Госпоже надо выспаться, сегодня был трудный день.